только поблагодарила спасителя, вошла в разграбленный дом и стала ждать, когда вернутся остальные его обитатели.
Можно только догадываться, что почувствовал прадед Вульф, когда посреди ночи со всем благополучно спасшимся семейством вошел в дом и обнаружил там голодную и злую. дочь. Семейство испытывало смешанные чувства. Пришлось признать, что эта дура и капризуля оказалась права: ее никто не тронул, кроме того, она спасла свой сундук, в то время как вещи других сестер были украдены или безнадежно испорчены. Получается, что семья зря торчала в вонючем подвале…
Лиза окончательно задрала нос, а на следующее утро даже не приняла участия в общей уборке дома, заявив, что она и так спасла его от пожара и дальнейшего разграбления. Прадед Вульф только качал головой, стараясь не встречаться глазами с дочерью, которую, как он сам полагал, принес в жертву. Конечно, Бог спас ее, как когда-то Исаака, но кто знает, что чувствовал Авраам, чуть было не убивший сына? Прадед Вульф считал, что это было мучительное чувство вины, потому что и сам до конца жизни не мог избавиться от тяжелых воспоминаний о собственном предательстве. Он укрепился в этой мысли, когда не обнаружил в сарае своих тщательно выращиваемых каплунов и решил, что они заменили собой жертвенного козла…
Почитаемые прадедом Вульфом Мишна и Гемара трактовали поступок праотца Авраама иначе, и прадед это знал. Что было бы, думал он иногда, невидящим взглядом уставившись в молитвенник, если бы Авраам не подчинился приказу убить сына? Может быть, все сложилось бы по-другому, откажись Авраам от такого доказательства верности Всевышнему… Зачем Богу кровь Исаака? А может быть, Он хотел, чтобы Авраам, наоборот, доказал, что он не слепой раб? Да, тогда все могло бы сложиться по-другому…
Чтобы не прослыть сумасшедшим безбожником, прадед Вульф не делился такими мыслями ни с кем. Но в конце концов согласился выдать Лизу замуж за красавчика Абрама – и даже дал ей в приданое целых триста рублей. Согласился именно потому, что чувствовал себя виноватым. Виноватым и перед ней, и перед прабабкой, хотя, видит Бог, у него никогда и в мыслях не было ничего такого, о чем кричала тогда, во время погрома, его жена. Вот чтобы больше не разбираться в своих сложных чувствах, он и согласился на эту свадьбу.
Красавчик Абрам был в каком-то смысле еще и счастливчиком. По крайней мере, вся его бедная многочисленная родня была убеждена, что тут не обошлось без колдовства. Ничем другим невозможно было объяснить, что именно ему досталась самая богатая в городке невеста. Правда, поговаривали, будто характер у Лизы такой, что ее собственный отец был счастлив избавиться от нее и с радостью дал бы Абраму не триста, а все пятьсот рублей, если бы тот стал настаивать на увеличении приданого. Абрам, не имея никакого образования, кроме нескольких классов местного хедера, любил читать, но был напрочь лишен коммерческой жилки да и вообще умения зарабатывать, и к тому же испытывал непреодолимое отвращение
