помочь, хотя обе очень старались, каждая на свой лад. Алиса щурила свои томные египетские глазки и молчала о том, что тайны, в которые она посвящена, гораздо важнее и интереснее судьбы моего романа. А жена просто любила меня и старалась, чтобы никто из друзей или родственников не ляпнул ненароком какую-нибудь бестактность…
Вот тогда в моей жизни возник Кацман – главный редактор одного из популярных журналов, выходивших в Нью-Йорке на русском языке. Кацман прочел мой роман, и он ему понравился. Понравился настолько, что Кацман предложил мне работу в своем журнале. Я никогда не был журналистом и даже не представлял себе, как и, главное, зачем пишутся статьи, в особенности политические. Просто потому, что сам никогда таких статей не читал. Мне был непонятен этот неутолимый интерес человека к деятельности известных политиков; он всегда казался мне похожим на тот болезненный интерес, с которым люди бегут поглазеть на несчастного, попавшего под трамвай. Потому что и в том и в другом случае ничего уже не поделаешь: политик останется политиком, а труп трупом.
Но Кацман сделал мне неожиданное предложение еженедельно писать для журнала небольшой рассказ с одним-единственным условием: его действие должно происходить в Нью-Йорке. Разумеется, я с восторгом согласился.
До сих пор не знаю, следовало ли мне с таким удовольствием – теперь-то я могу в этом признаться! – входить в этот мир, маленький, но столь желанный тогда мир русскоязычных газет и журналов, радио и телевидения. О, сколько там было амбиций, сколько пустого пафоса и откровенного невежества! Сколько разочарований мне пришлось пережить! Но и признание, признание тоже было. Но все это случилось позднее, а тогда я просто радовался своей новой должности штатного сотрудника популярного литературного журнала.
Глава третья
Лутия
По ночам я ухожу далеко за стан, в пустыню, сижу на своем коврике и гляжу на звезды, которые Единый подвесил так низко, что порой мне, дерзкому, хочется дотронуться до них рукой. Но ангелы Джуда, которых мне довелось узнать, рассказывали мне о том, что все это дурман, морок. На самом деле звезды очень далеко, так далеко, что не хватит деревьев в лесах и камня в каменоломнях всего Кенана и Бабеллы[1], а может быть, даже и Мицрамского царства, чтобы построить башню, способную дотянуться до жилища Единого и звезд, которые его освещают. Я гляжу на звезды и думаю, что если там, наверху, все неверно и обманчиво, то что же говорить о нас, людях – и даже о моем господине, про которого я, столько лет знающий его, не всегда могу сказать, человек ли он вообще…
Наш народ, пришедший в Кенан из-за реки Арахту – народ кочевников и пророков, великий народ, – всегда любил приукрасить свою историю. Ибо если ничего хорошего не случалось с тобой в прошлом, чего тогда ждать от будущего, кроме бед и несчастий? Так уж устроен наш народ, да и любой народ, даже неблагородное йеменское племя Джурхум, укравшее нашу удачу. Надо признать,
Здесь и далее по тексту автор изменил названия городов и местностей, а также некоторые имена, упоминаемые в Библии.
