том, что и сам ребенок осознает, что с ним поступили дурно.
Заключительное слово обвинения предоставили мне. Я был так взволнован, что не знал, с чего начать. Меня охватила паника – казалось, я не смогу выдавить ни одной фразы. И вдруг меня прорвало. Я горячо и убедительно говорил о маленьком человеке, который жил в постоянном страхе, который, как и все мы, жаждал любви, но не только наталкивался на равнодушие и грубость, но и подвергался мучениям.
Ожидание вердикта присяжных подобно замедленной съемке – люди, как персонажи фильма, заметно «притормаживают». Не хотелось ничего делать: ни собирать бумаги на столе, ни отвечать на телефонные звонки, ни просматривать поданные записки. Я вышел в коридор и стал прохаживаться взад-вперед, попутно рассказывая любопытствующим, как выступали свидетели и юристы. Около четырех подошла Кэролайн и сказала, что ей нужно зайти в «Мортон». Я вызвался проводить ее. Как только мы вышли на улицу, начался ливень. Холодный ветер хлестал дождевыми каплями. Прохожие бежали по тротуару, прикрывая головы. В магазине Кэролайн вернула свою покупку – хрустальную вазу, потому что ей не удалось установить, где она изготовлена, и мы снова оказались под дождем. Порывы ветра заглушали наши голоса. Я приобнял Кэролайн за талию, а она прижалась ко мне, чтобы укрыться от дождя под зонтом. Обоюдная скованность исчезла, и мы прошли так несколько кварталов.
«Послушай, – начал я и умолк. – Послушай…»
В туфлях на высоких каблуках Кэролайн приблизительно на дюйм выше меня. Она повернулась ко мне лицом, мы остановились и стояли, словно обнявшись.
При естественном освещении я иногда замечал то, что Кэролайн пыталась скрыть с помощью кремов, гимнастических упражнений и модных нарядов, – возраст за сорок, морщинки, кое-где дряблость кожи, усталые глаза. Удивительно, но такой она была мне ближе.
«Я все думаю, что ты имела в виду, когда вчера вечером сказала: потом, все потом».
Кэролайн покачала головой, как будто не понимала, о чем речь, но затем ее лицо приняло загадочное выражение, а губы едва сдерживали улыбку.
Снова налетел ветер, и я увлек ее в глубокую витринную нишу. Мы находились уже на бульваре Грейсона, где перед магазинами растут густые вязы. Я чувствовал себя маленьким, жалким, беспомощным.
«Мне кажется, что между нами что-то происходит, – пробормотал я. – Как ты думаешь, я не сошел с ума?»
«Думаю, что не сошел».
«Правда?»
«Нет, не правда».
«А-а…» – протянул я.
Улыбаясь, она взяла меня под руку, и мы пошли назад.
Присяжные вышли в зал заседаний около семи часов вечера. Миссис Макгафен была признана виновной по всем пунктам обвинения. До вынесения вердикта Реймонд оставался в своем кабинете, потом сошел вниз встретиться с прессой. Телевизионщики допускались только в вестибюль здания. Затем он повел нас с Кэролайн выпить в ресторан «Катальеро», но на 20:30 у него была запланирована какая-то встреча, и он оставил нас вдвоем в уютной кабинке. Мы разговаривали, пили и постепенно хмелели. Я говорил Кэролайн, что она была великолепна.
