style="font-size:15px;"> – Ерунда! – коротко бросаю я.
– Сам почитай. – Реймонд пододвигает мне бумагу. Листок испещрен цифрами, в которых я не могу сразу разобраться.
– Смотри нижнюю строку, – говорит Реймонд.
– «Н» – это неопределившиеся? – спрашиваю. – За Нико – сорок три процента, за тебя – тридцать девять. Ну, разрыв пока небольшой.
– Как только публика увидит, что у Делягарди появился шанс, будут голосовать за него. Новое лицо на выборах всегда притягивает, как новый товар в витрине. – Как политик Реймонд обладает пророческим даром, тем более что рассчитывать и предвидеть ему помогают Майк и Ларрен.
Я стою на своем:
– Конечно, последние две недели были трудные. Нико хорошо разыграл карту Кэролайн. И пусть пока порадуется, а там… Насколько, кстати, велика вероятность ошибки при опросе?
– Около четырех процентов. Но неизвестно, в какую сторону.
Майк Дьюк, говорит он, сейчас как раз поехал на телестудию убеждать народ, что в предвыборной гонке оба кандидата идут, что называется, ноздря в ноздрю. Ларрен, уже побывавший с той же целью в «Трибюн», добился от редакторов согласия, что мнение газеты совпадет с мнением Третьего канала. «Позиция нашего органа по вопросу о результатах совместного опроса не противоречит позиции телевизионного канала», – цитирует, попыхивая трубкой, завтрашний материал Реймонд.
– Уверен, они сдержат обещание, бросят мне эту кость, но что толку? Цифры – это цифры. Они посильнее слов. В городе скоро почувствуют, что мясцо-то с запашком.
– А каковы твои подсчеты?
– Ни хрена хорошего.
У сторонников Реймонда было мало денег, чтобы провести кампанию на высоте. Но и Ларрен, и Майк, и сам Реймонд считали, что положение отнюдь не безнадежное.
– Ты прав насчет Кэролайн. Ее убийство здорово нам повредило. И главное – мы потеряли темп. – Реймонд откладывает трубку и смотрит мне прямо в глаза. – Мы проиграли, Расти. Я тебе это первому говорю.
Я вижу изможденное лицо Реймонда Хоргана, моего друга, моего начальника, моего кумира. Руки скрещены на груди, он совершенно спокоен. Прошло двенадцать с половиной лет после того, как Реймонд заговорил о перестройке системы правопорядка, и вот он покидает свой пост. Нам обоим пошло бы на пользу, если бы это произошло на год-два раньше. Теперь перестраивать систему, если появится такое желание, будет другой. Недоумкам, которые утверждали, что принципы и идеи играют первостепенную роль, этот усталый стареющий человек всей своей двенадцатилетней службой как бы отвечает: нет, идеи и принципы не главное. Когда не хватает помещений, чтобы судить мошенников, воров, убийц, когда не хватает тюрем, чтобы содержать их, когда судьей становится какой-нибудь недоучка, который закончил вечерние юридические курсы, потому что единственное место в отцовской страховой компании занял старший брат, и который заполучил судейскую мантию после того, как тридцать лет оттрубил в
