одним направлением, в котором сотрудничество власти и профессиональных историков оказалось весьма продуктивным, стало краеведческое движение. В 1920‐е годы краеведческие исследования приобрели небывалый размах, эти годы стали «золотым десятилетием» данного направления научного и общественного движения. Причин тому было немало: демократизация социальной структуры, осознание массами в ходе революций и Гражданской войны своей исторической роли, рост массового образования и т. д. Ломка дореволюционной академической системы заставила профессиональных историков искать реализации своих научных интересов в рамках локальных исследований. В 1920‐е годы краеведов активно поддерживали большевики. В следующем десятилетии, взяв курс на централизацию социально-политической и интеллектуальной жизни, власти свернут широко раскинувшуюся сеть краеведческих организаций и кружков, поскольку увидят в этом движении признаки сепаратизма.
Зримым достижением первого десятилетия советской науки стала институциональная перестройка. Дореволюционная наука в основном была сосредоточена в университетах, что имело определенные плюсы: казалось, что это обеспечивает симбиоз науки и преподавания. Но были также и очевидные минусы. Зачастую научно-исследовательская деятельность оказывалась на периферии из‐за высоких преподавательских нагрузок. Еще в начале XX века в России постепенно формируются исследовательские институты, в которых научные изыскания представляли собой центральный вид деятельности, а сотрудники освобождались от педагогической нагрузки. После Октябрьской революции именно на такую форму и была сделана ставка. Это позволило успешнее реализовывать именно научные задачи, превратив исследовательские институты в центральное звено производства научного знания в СССР.
Но революционная эпоха и новые социально-политические реалии негативно сказались на целом ряде направлений научно-исторических исследований. Новой власти, по крайней мере на первых порах, оказались ненужными антиковедение, славяноведение и византиноведение. Антиковедение потеряло свою социальную (образованные городские слои) и институциональную (кафедры классической древности и филологии) базу, что быстро привело к упадку этого активно развивавшегося прежде направления. Не меньший удар был нанесен по византиноведению: помимо кадровых потерь, прекратили свое существование всемирно известные центры византиноведческих исследований, существовавшие к тому времени во многих крупных университетах и Императорской академии наук. Специальная подготовка студентов фактически прекратилась. Еще одной областью, оказавшейся за бортом, стало славяноведение, по признанию специалистов, влачившее в 1920–1930‐е годы жалкое существование.
Конечно, кризис целого ряда научных направлений, находившихся на мировом уровне или выше, – явление безотрадное и пагубное для науки. Но здесь, мне кажется, необходимо
