история с часами была удивительной. Ответа на вопрос, как могло произойти, что старые часы в течение довольно короткого отрезка времени «превратились» в новые, ни у меня, ни у моего друга не было. И сколько мы ни гадали, никаких объяснений у нас этому феномену не находилось. Наверное, поэтому наше внимание само по себе переключилось на полевую сумку неизвестного погибшего офицера. Я очень старался вспомнить, как она попала ко мне, но и эти попытки мои оказались тщетными. «Прямо наваждение какое-то! Часы. Теперь вот – планшет!» – пришла вполне естественная в таких необъяснимых случаях мысль.
– Давай открывай его! – прервал мои раздумья Сокольников. Однако сделать это оказалось делом не простым. Металлический замок на защитном клапане сумки настолько был изъеден ржавчиной, что превратился в сплошной бесформенный кусочек железа. Открыть его не представлялось возможным. Но особых усилий, чтобы исследовать, что находится внутри планшета, не понадобилось. Нитки, которыми была прошита полевая сумка, за много лет, что она пролежала в земле, почти полностью истлели.
Я осторожно оторвал лицевую часть планшета. Сумка состояла их трёх отделений. В одном находилась полуистлевшая топографическая карта с нанесённой на ней обстановкой. Но разобрать почти ничего было нельзя. Бумага, пролежавшая более нескольких десятков лет в земле, начала буквально рассыпаться в руках, когда я попытался её развернуть.
– Оставь, Саня, домой вернёмся, я отвезу карту реставраторам, и они попробуют её реанимировать и восстановить. Давай дальше смотреть, – нетерпеливо сказал Сокольников.
Мы продолжили осмотр. Однако далее произошло то, что повергло нас в полное недоумение. Я осторожно приоткрыл среднее отделение и осторожно вытащил оттуда….
– Дима, это невозможно! Это есть артефакт, так как такого быть просто не может! Не верю собственным глазам, – сказал я своему другу, с удивлением рассматривая необычную находку, которую держал в руках.
– Вот это да-а-а…! – вслед за мной изумлённо протянул Димка.
Вообще было от чего удивиться, ибо в руке у меня находился небольшой полиэтиленовый свёрточек. Да причина нашего недоумения заключалась вовсе не в том, что я обнаружил целлофановый пакет, главное заключалось в том, что на этом свёртке было что-то написано и нарисовано до боли знакомое. Ещё полностью не развернув пакет, я почувствовал, как моё сердце сильно ёкнуло, и внутри зародилось лёгкое волнение, которое мне доводилось испытывать всегда, когда интуиция подсказывала о чём-то необычном и неожиданном.
Для того чтобы полностью прочитать надпись и рассмотреть рисунок, я должен был разложить пакет на земле. Полиэтилен за годы, проведённые в полевой сумке, несколько подпортился, особенно в местах сгиба. К тому же, пакет сильно прилип к кожаной поверхности сумки и немного порвался, когда я его доставал. Краски на нём, когда-то яркие и сочные, за шестьдесят с лишним лет потускнели. Однако то, что было написано на пакете, могло стать причиной сумасшествия
