больше Лизы не касался.
– Когда мы были подростками, ты мечтала жить здесь. Странной ты была. Пока все мечтали перебраться в столицу, ты яро желала из нее уехать.
В голове мужчины вспыхнула картинка из прошлого, где Лиза, топая ножкой и причитая себе что-то под нос, нелицеприятно высказывалась в сторону жителей Москвы. А потом долго смотрела фотокарточки из Санкт-Петербурга, представляя себя на Аничковом мосту или на Дворцовой площади в пальто и шляпе, с зонтиком в руках, как с самым главным атрибутом всех горожан северной столицы.
– Мне не нравился пафос нашего города, – ее до сих пор бросало в неприятную дрожь при воспоминании о некоторых личностях, считавших, что Московская прописка давала им право на все. – В Питере он тоже есть, но эти улицы, архитектура и небо… Ты хоть раз замечал, какое тут небо? Оно не серое, коим его описывают люди в своих рассказах, нет, оно невероятное. Такое атмосферное и так подходит городу. Я могу часами смотреть на него с балкона своей квартиры.
– Похоже на тебя, да, – Диме было хорошо. Он вернулся домой. Рядом с ней он ощущал себя именно так: дома. – Романтичная и лиричная. В этом вся ты.
Он снял из-за спины рюкзак, открыл его и положил перед собой контейнер с бутербродами. Отложил крышку, привлекая внимание девушки. Старался показать, что все ещё помнил ее вкусы, разделял их и готов был заботиться о ней при любых обстоятельствах.
– Бутерброды с маслом и сыром? – удивление Лизы не знало границ.
Дима улыбнулся, вытаскивая один и протягивая девушке. Она с радостью приняла угощение, принявшись за его поглощение, а он любовался ей. Красивой, живой, искренней и настоящей. Той, которую он любил всегда, и той, которую желал любить до конца своих дней.
– Я помню, тебе так нравилось, – ему очень хотелось ее коснуться, ощутить тепло ее кожи на своей, но он боялся. Не знал, какой будет ее реакция, не хотел терять те крупицы доверия, которые уже смог установить.
– Обожаю такие бутерброды, сразу чувствую себя в детском саду. Маленькой и беззаботной. Это как вкус из детства, который навевает теплые воспоминания. Спасибо, – боязливо коснулась кончиками пальцев его щеки, поймав улыбку в ответ на свои действия.
– Ты все прежняя, все та же маленькая Лизка, которую я носил на руках. Я скучал по тебе, – медленно, очень осторожно его ладонь накрыла девичью, а пальцы переплелись с ее. – Ни одна другая даже мизинца твоего не стоила. Они все были фальшивыми, зато так сильно внешне похожими на тебя. Лиз, я такой дурак…
– Прошу тебя, не говори мне этого, – не дала ему закончить.
Звягинцева прекрасно понимала, что, скажи он ей, как сильно все ещё ее любит, что в других искал ее одну, что она была лучшей из всех, она позволит ему вновь войти в ее жизнь и обосноваться в ней. Потому что сама по-прежнему вспоминала их свидания и зачастую
