бурные обсуждения. Расходуя очередную партию алкоголя и сигар.
Крамер по-дружески прижал его к себе. Марк вежливо вернул его на место.
– У меня нет доверия к этому негру ещё с тех пор, когда «Хмельной Дэн» не был завален дюнами.
– Это статуя такая? Я, кажется, видел такую! С берега! Когда работал на шхуне. Причём здесь она? – сказал Сэм.
Мы рассмеялись от поставленного вопроса. Наш смех был вызван тем, что «Хмельной Дэн» – это гей-клуб.
– Как бы сказать тебе помягче, мой друг. – промолвил Жуан-Витор в свою ладонь, прикрывавшую его рот.
– Да блять! Там мужики в задницу порются, хули тут объяснять. Это пиздецки смешно, Сэм! – разжевал Марк.
– Дэн Корнуолл – один из первопроходцев. В море и вправду виднеется верхушка его статуи, затопленная в далёком две тысячи сто пятнадцатом году. «Хмельной Дэн» – гей-клуб, основанный одним движением, в политику которого я не хочу вдаваться. Оно… стало негласным центром основных событий. Гей-Клуб конечно существовал, но по сути он был ширмой. – с непоколебимой спокойностью дополнила Ая.
– Ебучие янки. – проворчал Марк, ударив кулаком по столу.
– Кто-то я погляжу, штудировал исторические книжки. – отметил Ланг.
– Я люблю историю. – добавила она.
– Сука! Янки! Янки! Янки! Янки! Янки! – протараторил Марк, оперевшись руками в свои ноги и нервно смотря на Жуан-Витора. – А вообще знаешь, ты ведь поддерживал этих сидячих уток! – Марк немного приподнялся, подавшись к сидящему напротив Жуан-Витору.
– А ты поддерживал террористов. – сохраняя спокойствие ответил он.
– Это была их территория! – не согласился Марк.
– Альянс официально одобрил переселение и интеграцию. А мой дед был послом, мой отец был послом, и я стал послом и мой сын будет послом и его сын.
– Да в пизду тебя блять, бездушная ты скотина!
– Полегче Марк. – наконец встрял я, от отвлечённого выкуривания уже пятой по счёту сигару.
Надавив на его плечо, я посадил Марка на место.
– Почему, Алан!? – непонимающе спросил Марк. —Почему ты покрываешь его?
В эту секунду он смотрел на меня, как на предателя.
– Я никого не покрываю, Марк. Да и как я могу покрывать, если не имею полной картины.
– Ты ведь знаешь меня. Я… Всегда топил за бравые дела, да я предпочитал драку, а не переговоры и грязь, вместо чистоты. Я всю жизнь провёл в бедности. Отец с матерью лупили меня ремнями, привязывая меня к крюку в подвале, заставляли работать по восемнадцать часов в день с одним выходным в месяц, платили мне пятнадцать кредитов в год! Я спал с животными, на голом полу, каждый день терпел оскорбления и питался объедками из лисьего уха, чтобы не есть то дерьмо, что они предлагали мне раз в неделю! Я ношу одежду, скрывающую моё тело, потому что оно всё в шрамах, следах от сигарет,
