вызвать гром зимою рискнул,
Кому не довелось перешагнуть
Порог сорока.
Январь 1988 г., Новосибирск
Не придёт пора
Выдавят испарину хищные взгляды,
Сгинут непонятные стонами рядом.
Ров у реки – пни да коряги,
Здесь сопляки-соколы лягут
Плечо в плечо.
Выпьют беды хохотом гулкие души,
Палево нутра поздней клятвой притушат.
Лопнет воротник у беспутного брата,
Надвое разрубит век секира-расплата.
Высохнет кулак бесполезною дракой,
Свяжет День грозу свежерубленой плахой.
Пеной пустой выкипят крики;
Кто в зыбь-устой видел великим
Слово своё,
Дело своё,
Имя своё!
Не придёт пора отвечать за потеху —
Не придёт пора…
Апрель 1988 г., Москва
Дикарь
Константину Кинчеву
Как заварена каша громкая —
Шевели дрова, рты слюной кипят.
Крутит Дон чубы, Волга о́кает —
Распоясались с головы до пят.
Где в горячих снах сила бражная
С высоты побед знай плюёт.
А в беззубых днях голь овражная
Глушит горькую да блюёт.
Вижу в плеске знамён хищный блеск топоров
Насыпает курганы безумных голов.
Полыхают пожары, ноздри рвёт гарь —
В пекле место твоё, последний дикарь.
Лето – осень 1987 г.
Казак
Александру Башлачёву
Когда простреленный навылет казак
оставлял скакуна,
В пылу на камень налетела коса
разгул унять.
Когда мирянам не хватило слюны
проглотить соль молитв,
Твой русый голос в хохот ерни-Луны
стал темней смолы.
В тот год цыганы не гасили костры,
торопились на юг.
Ножи весною оказались остры,
проклюнул нюх.
Не удержала в чёрном теле узда
сумасбродную голь.
В тот год без волокит младенца уста
запечатал кольт.
Пропетый висельник скользил каланчой
по широкой реке.
Округи щерились ордой-саранчой
по грудь в грехе.
Земля бессильной самкой слёз запаслась,
заскулила от ран.
Певец упрятал вычет в омуты глаз,
прошагал в Иран.
Ша, дотошный юноша…
В пир историй
Кто чего стоит, —
Спрашивай у могил.
Нестор резвый,
Озаглавь срез
