плеском
Туманились броды.
День грубел болезно,
Дышал на износ.
Юг не тронул робко,
Север взбородил,
Небодобрым Хлопко.[110]
Руку занёс.
Пробуй только вслед заплакать —
Я вернусь к тебе обратно
В ревень обернуть ладони-щеки.
Даром закалить румяны,
Щебет заплести в моряны[111],
Исцелить рассерженных дождём.[112]
Бусы расподарить[113] в нитки,
Шёпотом напьюсь – «уснитки»[114] —
Вижу, мама, рёваные Чоки[115].
И блестит моя косица,
Рваной шапкой золотится
Для стрелы скуластого Даждо, —
Для его стрелы.
Ты куда завёл своей кривой
По бездорожью?
Отлюбил тебя молвой-травой,
Лукавой дрожью.
Уронили ветреной росе
Обиды-ласки.
Не осталось выбраться лазей
Палёной ряской.
05.03.1991 г., Новосибирск
Тропы в Китай
Рядом смеются,
Играются плеском,
Тают в усы,
Хватают тугие волокна.
Тонкие пальцы моют иголки,
Хрупкое «горько»
Прячется скважиной
В рунах вечерней овчины…
Светят мозолями
Без стыда,
Лодки не смолены
Берег греют.
Лица щербатятся:
«Дай!»
Затемно ждать вестей,
Смеху
Не обернуться в румяны щёк, —
Тропы в Китай уводят запахом.
Стынет в загар плечо,
Веки готовы сечь вырей[116]
Лукавым взглядом, —
Новую Мекку взглядом.
Русый вплетать узор
В мокрый узел.
13.03.1991 г., Новосибирск,
в гостях у Виктора Чаплыгина
Провезень[117]
Руки твои несли
Смех морщин мятежных.
Крадень[118] чужих обид
По плечам висел.
Сохли в закат узлы,
Гордых аршин утешил.
И невдомёк копить
Устам сгоряча Провезень.
Солнцем привеченный
След прозвенит оврагом.
Ты не ходи за ним
Робкой надеждой просить.
Травами венчанный,
В ночь торопись его отплакать.
Стынет перо Низами[119]
В сарынь[120] росы.
Вариант: «В небо добрым Хлопко».
Вариант: «Исцелить рассерженных Даждо».
