по блату. Ну и что? Преступление невелико. Собирает инфу, каждую даже незначительную мелочь? Копает под Гусынину? Возможно. Молодой сотрудник. Лейтенант, наверное. Может быть, первое дело…
– Наверное. Поручиться не могу, она за чем-то хорошим и в центр может смотаться. Вы бабулю мою не знаете.
Она пристально смотрит на меня, но прицепиться действительно не к чему.
– А вас как зовут? – улыбаюсь я. – Я Егор. А вы?
Она хмыкает и не отвечает.
– Ну, не хотите, не говорите. Буду вас товарищем лейтенантом называть.
– Чего? – вскидывает она брови.
– Вы банку эту забирайте, товарищ лейтенант. У меня ещё есть.
– Вот ещё, – возмущённо фыркает она и пытается положить банку мне в мешок.
Но там так много всего, что банка никак не желает возвращаться к остальным продуктам.
– Видите, она с вами хочет остаться. Вы куда, в центр?
– На кудыкину гору, – сердится моя коллега. – Забери горошек свой буржуйский.
– Чего это он буржуйский? Из братской Венгрии. Вот вы удивитесь, но именно эта страна из всего соцлагеря окажется самым добрым нашим другом и противником западных санкций. Вообще нет, Югославия ещё ближе будет. Но не вся, только Сербия. Вот на югославов-то никогда бы не подумали, да? А это из-за того, что у нас вера общая. Ну… то есть в исторической ретроспективе. Была.
– Держи горох, – злится девушка, – политинформатор.
Мне смешно. Она с этой банкой не знает, что делать. Растерялась совсем.
– Знаете, как сербы раньше говорили? На небе Бог, а на земле Россия.
Не знаю, честно говоря, как раньше, но теперь-то они точно так говорят. После бомбёжек, после всего того ужаса, что им устроили в моём мире… Ну, то есть там, в будущем…
– Скажите, как зовут, тогда заберу, – куражусь я и замечаю подъезжающий автобус. – Автобус! Побежали, а то ещё полчаса куковать потом.
Мы несёмся к остановке. Я с мешком, а она с банкой горошка в руке. Грязно-жёлтый «Икарус»-гармошка выдаёт облачко чёрного, воняющего соляркой дыма, проседая под натиском пассажиров.
– И дым Отечества нам сладок и приятен, – мечтательно тяну я, вдыхая эту гарь полной грудью.
До сих пор не верю, что всё это со мной наяву происходит.
– Проездной, – громко говорит моя спутница, когда нас заносят в автобус.
Мы оказываемся тесно прижатыми друг к другу. Но между нами мешок с дефицитными деликатесами.
– Вот вам и правда жизни, – усмехаюсь я, – горячие молодые сердца оказываются разделёнными пошлыми импортными консервами и колбасой. Вам, товарищ лейтенант, куда ехать?
Она недовольно озирается:
– Называй меня Лидией Фёдоровной.
– Лидия? – переспрашиваю я. – Лида… Красивое какое имя у тебя, тысячу лет такого не слышал. Если бы не мешок этот, расцеловал бы тебя сейчас.
– Мальчик, – изумлённо отвечает она, – ты с печки не падал?
– Нет, кирпичом по голове прилетело неделю назад, – сознаюсь
