наконец, нарушил молчание:
– Об этом надо рассказать королеве.
Ему очень не хотелось говорить с женой, которую было нечем порадовать.
– Я потолкую с королевой, если это угодно моему королю, – услужливо предложил Растко.
– Потолкуй! – встрепенулся король. – Скажи ей, что я раскаиваюсь в своей беспечности и желаю с ней помириться.
Фружина приняла слугу мужа в небольшом зале с низким сводчатым потолком. По сравнению с тем покоем, где Растко беседовал с королем, здесь было гораздо уютнее – возможно, оттого что на стене висел яркий гобелен.
– Какие у тебя новости? – спросила королева.
Растко с виноватым видом отвесил ей низкий поклон, после чего повторил то, что недавно говорил королю. Фружина выслушала известие с хмурым видом.
– Ты видел Бориса? – спросила она.
– Да, видел.
– Между ним и моим мужем есть сходство? – задала королева неожиданный вопрос.
Растко было почти невозможно чем-либо удивить, но сейчас он недоуменно уставился на сидящую перед ним в кресле Фружину.
– Клянусь, я никому не скажу, – пообещала она, буровя его взглядом.
– Есть, – признался Растко, сам не зная зачем.
«Значит, тетка и впрямь не изменяла своему мужу», – с досадой подумала королева.
Она с раннего детства ненавидела свою тетку Евфимию, в чем виновны были слуги, которые распускали при маленькой княжне языки. От болтливой челяди Евфросиния услышала много нелицеприятного о своей матери. Говорили, что овдовевший сорокашестилетний князь Мстислав Владимирович, взял в жены дочь новгородского посадника Дмитрия Звездича, Любаву за ее редкостную красоту, однако не сумел удовлетворить ее в постели, отчего она во время его отлучек находила себе утешение в объятиях более молодых, чем он, мужчин. Еще толковали, что князь Мстислав часто приводил ей пример свою сестру Евфимию. А саму Евфимию слуги жалели, как безвинно пострадавшую от ирода-мужа.
Княжна матушку любила, хотя, став старше, начала понимать, что худая молва о ней правдива. Отца же девочка не помнила, поскольку он умер, когда ей было всего два года. Пересуды челядинцев вызвали у Евфросинии только огромную неприязнь к той женщине, которую покойный родитель чтил больше ее матери. Уже в Венгрии бывшая княжна, став королевой Фружиной, с удовольствием слушала, как обливают грязью ее нелюбимую тетку. Вот только никто не мог назвать имя любовника Евфимии. В то, что вторая жена короля Кальмана согрешила со слугой, последовавшим потом за ней в Киев, трудно было поверить, иных же кандидатов в соблазнители не нашлось.
– Ладно, забудь, о чем я тебя спрашивала! – сердито бросила королева. – Ступай!
Но Растко надо было еще выполнить поручение Гёзы.
– Король очень огорчен, моя королева… – начал он.
– Пускай
