знаешь же, что делать нужно, давай, нет у меня времени сегодня на тебя, – услышала она сверху, стараясь устоять на коленях.
Руки неприятно свело судорогой. Она смотрела на его ширинку. Знала, она знала, чего он хотел, но с заведенными за спину руками, она просто стояла перед ним на коленях и смотрела на его грязные штаны, почему его штаны всегда были грязными? Странная мысль, ей бы думать о другом, но ее мозг словно защищал ее, заставляя размышлять о чистоте его брюк.
– Быстрее, – нетерпеливо рявкнул он и сжал ее плечи своими мясистыми пальцами. – Все как всегда, подними, отсоси, на стол, лицом вниз, – скомандовал он. – Сеньора! – расхохотался он.
Она равнодушно смотрела на него. Все стало настолько механическим, двадцать лет один раз в неделю, он имел ее словно бездушную куклу, стараясь как можно грубее, всегда оставляя синяки, а потом проверял, как они цвели, и оставлял новые отметины, словно она было его собственностью – что хотел, то и делал. А делал всегда одно и тоже. Он завозился со штанами, и перед ее глазами появился его сморщенный детородный орган. Она бы его… она бы… но она просто чуть подалась вперед, не обращая внимания на вонь, исходившую от его давно немытого тела. Почему он мылся редко? Снова эта спасительная мысль защищала ее от реальности.
– Сосочка моя, сеньора, – он усмехнулся и сжал ее голову руками. – Каково это, когда тебя трахает, такой как я? – всегда один и тот же вопрос. – Дама из высшего общества! Имею тебя, как хочу, когда хочу?! – он закатил глаза.
Она же просто уставилась на его мошонку, широко раскрыв рот. Он намотал ее волосы на свой кулак, дергал и направлял.
– Хватит, – он потянул ее за волосы, поднимая на ноги.
Она бы упала, но он толкнул ее на стол и сдернул с нее штаны не ее размера. Грудь расплющилась об стол, взгляд уперся в стену, шлепок по ягодицам, один, второй – она практически не поморщилась, когда он овладел ею.
– Как всегда, сухая, – рассмеялся он, – сеньора, – он прижался к ее бедрам, – эх, не расшевелить тебя! Знаешь, – он практически лег на нее, – иногда мне так хотелось пустить тебя по кругу, – признался он, – чтобы все тебя поимели! Чтобы все попробовали сеньору из высшего общества!
Ее ресницы слегка дрогнули, но ни одного звука не слетело с ее губ. Пустой взгляд в стену, она уже даже мысленно не просила, чтобы это закончилось побыстрее – какая теперь разница. Раньше она плакала, молила не трогать ее, просила, ради ребенка, которого она носила под сердцем. Ребенка от мужа. Когда-то она была замужем, была семья, муж, сын, теперь же она никто, пустое место. Пустое место.
Он имел ее в этот раз с какой-то яростью, грубо, жестко, оставляя новые синяки и ссадины на истерзанном теле. Лишь встреча с сыном, всего одна, а потому ей уже ничего больше не нужно, просто увидеть его, ее взгляд опустился ниже, на полное мусорное ведро с бумагами, пустыми пивными бутылками, что-то коричневое мелькнуло на клочке бумаги, как будто бы знакомое.
