через два месяца Валера погиб. Его самолет загорелся в воздухе. Руководитель полетов дал команду катапультироваться, но лейтенант Орловский ее не выполнил. Он до последней секунды пытался спасти Су-25, а когда понял, что ему это не удастся, направил пылающий самолет в сторону леса, подальше от города, который ему так нравился.
С места катастрофы передали Любе на память о муже чудом уцелевшие наручные часы «Командирские», которые остановились в момент трагедии, и собственноручно вышитый платочек с пожеланием счастья…
После того черного дня ей показалось, что на землю опустилась вечная ночь. Стоявший посередине плаца гроб, длинная очередь из однополчан, терпеливо ждущих своего часа проститься с сослуживцем, отпевание батюшки, переезд на кладбище, воинский салют, поминки в летной столовой. И снова мозаика из каменных мужских лиц с влажными глазами, и заплаканных, убитых горем, женских, – всё происходило как в тумане, как в потустороннем мире, и будто не с ней.
«За что, Господь, мне кара небесная и муки земные, зачем дал ты мне любовь с такой жгучей, горькой, невыносимой болью?» – не стесняясь, рыдала и, по-бабьи причитая, исступленно спрашивала молодая вдова. Со стороны могло показаться, что она сошла с ума. Кто-то из женщин легонько взял Любу за плечо, прижал к себе, потом поправил ей волосы, погладил лицо, пытаясь хоть как-то отвлечь, успокоить.
– Вам надо немного отдохнуть, пойдемте, – как из-под земли услышала она чей-то тихий голос и покорно повиновалась ему, не смея ослушаться.
На третий день после похорон она ощутила тупую, не проходящую боль внизу живота. В поликлинике Любе посоветовали сделать УЗИ.
Ультразвуковой аппарат показал, что она на восьмой неделе беременности.
– У вас будет ребенок. Слышно сердцебиение плода, у него уже почти сформированы все органы, – огорошила ее врач-диагност.
Будь жив Валера, они бы, счастливые, прыгали от радости! А сейчас она почти равнодушно выслушала новость и пожелание беречь себя, чтобы плод нормально развивался и не случился выкидыш.
Говорят, время наилучший лекарь. Люба так не считает, хотя признает за ним способность немного облегчить острую боль.
Она не смогла жить в срочно выделенной командованием однокомнатной квартире, в городе, где даже деревья и дорожки с укромными скамейками в парке, по которому они любили гулять, напоминали ей о муже. Однажды она разрыдалась у беседки, возле которой Валера страстно целовал ее в тот поздний вечер, когда они встретились после полетов на КПП. Влюбленные и счастливые, неспешно бродили по спящему городу почти до рассвета, наслаждаясь общением друг с другом.
Тогда им казалось, что так будет бесконечно, всегда, пока они вместе. Но кто-то несправедливый, безжалостный и жестокий, видать, позавидовал их любви.
Справив сороковины по Валере, Люба засобиралась домой, в Венеру. За ней специально приехал на «жигулях» отец, чтобы помочь перевезти вещи. Квартиру с голыми бетонными стенами она просто закрыла
