Удивилась она.
– Ты же вроде прав много больше обычных жонок имеешь: и слово своё на вече, и величают тебя на Варька, а Варвара Пельшина.
– Ну, да… То по мужу моему. Его права берегу.
Она поникла лицом.
– Ну, так с этими правами ты ведь и людьми командовать можешь! И меня представлять. Надо, чтобы ты в Ям съездила и заказала кузнецам скобь. Для царёва дела.
Варвара опешила. Она стояла и, молча хлопая ресницами, смотрела на Саньку.
– Ты слышишь меня? – Спросил он, вздыхая.
– Ты меня отправляешь по царёву делу?
– Да! Ты у меня станешь моим приказчиком. На службу тебя беру! Пойдёшь?
Варвара посмотрела на него с сомнением.
– И жалование платить станешь?
– Стану! Ежели на себя всё возьмёшь, что я скажу, двадцать рублей оклад положу.
Варвара постояла помолчала, потом усмехнулась.
– Говори, что делать, боярин!
* * *
Камня на острове лежало немного. Скорее всего, потому, что растащили. На месте видны были следы каменного скола и следы переката камней до реки.
Санька указал на следы преступления старосте.
– Передай всем. Если ещё застану кого за воровством, засеку плетью. Потом пусть не обижаются. А с знакомых будет особо тяжкий спрос.
Сегодня Санька сказал, сегодня Санька и застал троих на двух стругах. Положил он их всех троих там же на острове повязанных по рукам и ногам, а утром прибыла целая ватага из соседних Малых Кузёмок. Нахраписто прибыла. С претензией на геройство.
Пристали сразу четыре струга, из которых вылезли шестеро крепких мужиков. Чудь, проживавшая здесь, была высокоросла и кряжиста. У всех прибывших соломенные волосы спускались до плеч. Оружия у них Санька не заметил, но в длинных рукавах, прикрывших кисти рук, наверняка прятались кистени.
Два кистеня были и у Саньки. И тоже видно их не было. Однако молодцы, увидев Саньку, тоже высокого и плечистого, прикрывавшего телом пленников, остановились.
– Ты, паря, отошёл бы в сторону, от греха.
– Вы так уверены, что сможете отбить у меня воров?
– Уйди, паря. Мы не хотим брать грех на душу, – сказал первый крепыш.
– А я так с удовольствием возьму грех на свою душу. Мне царь-государь так и сказал: «Ежели убить кого доведётся за дело правое, я отмолю и патриарх грех отпустит». Так и сказал… А потому первому, кто сунется, голову раскромсаю без жалости.
– Всем не раскромсаешь!
– Может и не раскромсаю, а может и раскромсаю, но посмотрите вот сюда.
Санька показал на дерево под которым, тесно привязанные друг к другу, сидели пленники. На дереве висел чан.
– Вот я сейчас дёрнусь в сторону, и чан опрокинется на них, а в чане раскалённое масло. Кому они после этого будут нужны, калеки?
Санька показал на верёвку, привязанную одним концом к его ноге и другим накинутую на чан. Привязанную к ноге чисто символически очень
