бросили как зря. Одна из его рук была вывернута наизнанку и не понятно, вообще, на чём держалась голова, лежащая вверх тормашками на груди. Рядом валялись приборы для забора анализов, а также чемодан металлического цвета, открытый и наполненный разными по размерам пробирками.
– Так, я в курсе, что ты не хирург, а шить умеешь? А, ну и ещё пули извлекать? Приходилось? – спросил полицейский, растерянно посмотрев Анне в глаза, которые спешно бегали по дверным проёмам палат.
Девушка ничего ему не ответила, и они вдвоём вошли в комнату с кушеткой, где вдоль стены находились металлические шкафы и столы, заваленные разными операционными инструментами. Когда Саша прилёг, то Аня взяла ножницы, разрезав полицейскую форму над местом, где кровоточила рана. Пинцетом она стала пытаться нащупать и достать пулю, что застряла под дельтовидной мышцей.
– Нащупала? По ходу это она! – вцепившись в запястье своей правой руки зубами от боли, пробормотал участковый.
Медсестра достала деформированную пулю и положила её на стол вместе с пинцетом. Взяв флакон с медицинским спиртом, она полила им рану Токарева, а тот, чтобы не кричать от болевых ощущений, до крови прокусил кожу в области запястья. Рана была обычной для огнестрельного ранения, диаметром с рублёвую монету, края которой имели отчётливые углубления. Саша закрыл глаза, и приоткрыв их, увидел как Аня уже продевает нить в ушко закруглённой иголки. При виде которой, тот откинул свою голову обратно на подголовник и произнёс: «Твою мать! Какая – то слабость, да и ещё озноб пошёл по всему телу».
– Как твоя фамилия?
– Соловьева. А что?
– С таким красивым именем и такой крутой фамилией ты обязательно должна сделать карьеру врача. Очень хорошего специалиста, причём!
– Ага, спасибо. Только вот денег у моей матери не было заплатить за мою будущую карьеру врача. А твоя фамилия?
– Токарев. Чёрт, смотрю на эту сраную иголку в твоих руках и мне кажется, что я уже чувствую, как мне будет больно. Знаешь, это как лечить очень больной зуб, который воспалился, и где ещё живые нервы остались. Ты видишь все инструменты в руках у стоматолога и уже представляешь, как тебе больно. Хотя тот ещё даже не начинал работать своим сверлом. То есть, ты чувствуешь боль только при одном виде инструмента.
Аня наклонила свою голову вниз и накрыла ладонью правой руки лоб и глаза. Резко вскочив со стула, на котором сидела, она заговорила: «Извини, забыла, у меня голова сейчас вообще не соображает! Нужно было сначала анестезию сделать. Тут должно быть какое – ни будь обезболивающее». Медсестра стала быстро открывать шкафчики, швырять небольшие пустые коробки на столы, но в них ничего нужного не было. Быстрым шагом подойдя к двери, пока Александр большим куском марлевой повязки сдерживал кровь идущую из огнестрельного ранения, Соловьева уже почти опустила вниз дверную ручку, как услышала за дверью снова эти странные шаги.
