была одна история, после которой я его и не снимала больше никогда.
– Не могли бы вы поделиться?
– Отчего же не могу? – посмотрела она на Алексея – Слушай.
Все жизнь я из родного села не выезжала. Да оно и за ненадобностью как-то было. Сам подумай, все у нас есть: и куры и козы и даже корова – Буренка моя. Одна на все село была. И храм у нас был свой, маленький, правда, но зато внутри какой красивый. Батюшка Серафим тогда за ним присматривал. А как не стало его матушка Елизавета на себя все труды взяла. Да только службы то все равно нет. Вот народ и подумал, что в храм ходить ему не зачем. Все чаще сельчане к знахаркам, чем к святым ликам обращались.
– И ты знаешь, Леша, Боженька как-то от нас отвернулся.
Сначала скотина у кото-то заболела. Гуси подыхать начали, повели их на речку, мало ли зараза какая ест, а тут и на соседских птиц беда перекинулась. Знакомая у меня была, Любовь Георгиевна, так она каждую курицу обсмотрела, может найдет что. Да только та все равно за неделю вымерла. У кого на продажу мясо было – все пришлось выкинуть, не везти же людям. Запили да забуянили мужики без работы тогда.
Тушки куриные оставили где-то на отшибе у деревни, на опушке леса, потом по всем окрестностям стали головы да лапки находить – зверье растащило. Приманили и свору собак диких, которая стала на коз кидаться. Когда у знакомых одну утащили, я без обуха своих пасти не выходила. И таки раз отогнала одну. Огрела по спине так, что та еле лапы унесла.
А потом начались проливные дожди, да такие сильные, что бывало по два дня на улицу не выйдешь, одно хорошо – что огород пролитый. Летние грозы они такие, от порывов ветра в избе гудел дымоход, ветви яблонь почти до самой земли склонялись.
Прошли дожди и полезли в лесу грибы да ягоды, мешками народ те белые из лесу нёс, а потом их в город на рынок, да вот незадача, дорогу поваленные деревья перегородили, а объехать никак – через соседнюю деревню, да в объезд круг большой. К тому же не было дороги и до деревни той – затопило, хоть на лодке плыви. Не сказать, что места у нас прям везде болотистые, но сыро порой очень. Вот и заболел сын нашего головы сельского Гришка. Чем только Степан Игнатович не лечил сынишку, каких старух в дом не звал, а одну потом так отчитывал, за дела свои черные, что все село на ушах стояло.
Да, вроде Гриша поправляться стал. Отец у него мужик крепкий, здоровый, кузнецом раньше был сельским. А сынок щупленький, болезненный по началу был. Потом Игнатыч сына кровью свежей поить стал, потому как один врач ему сказал, что у сына якобы, этот –Антонина Николаевна задумалась.
– Ги-ма-гло, эх как же его там – силилась она вспомнить.
– Гемоглобин – поправил Алексей.
– О, точно, он самый. Спасибо Лешенька. Так вот стал он сына свеженькой поить Гриша вроде как и поправляться стал.
Алексей вспомнил, как в детстве его заставляли пить вязкую, противную слизкую жидкость из сырых яиц. Бабушка называла ее гоголь-моголь и говорила, что он очень полезен для здоровья. Однако пользы от него Алексей никогда не ощущал, наоборот каждый раз начинало
