потасканного ловеласа – нагло осмотрел меня всю с ног до головы и развязно спросил: – Что петь будешь? Блатняк? – я глянула ему в переносицу и ответила: – Нет… «Очи чёрные».
Когда я вышла к народу, Тимур уже закончил вводную часть и торжественно объявил себя.
– Нет, нет, нет… – чуть ли не крикнула я, оттирая его от микрофона. – Это же не криминальная разборка и не пожар. Перед нами сейчас всего лишь славные жители Энска. Так что не стоит загораживать меня своей альфасамцовостью. Я справлюсь. – Тимур растерянно уступил микрофон и отошёл в сторону. Чего меня выперло, понятия не имею, и куда девался мой извечный страх перед первым звукоизвлечением? Никакого мало-мальски приличного сценария в голове не было, зато был кураж и здоровая злость на грядущее салфеточное безобразие.
– Какого до-мажора, собственно говоря? – думала я, чувствуя, как во мне поднимается какое-то великолепное хамство. – Отродясь не ходила в лузерах и сейчас не дамся. Идёт он, этот Тимур, лесом… по экспоненте.
– Но прежде чем спеть вам первую песню… – продолжила я. – Хочу знать с кем я сейчас дышу одним воздухом, и нет ли среди вас человека предубеждённого. То есть, с кукишем в кармане и с пакетом гнилых помидоров. Вот вы, девушка. – обратилась я к сидящей за столиком девице в цветастом, с алыми маками, сарафане и в белых кедах. – Как вас звать? – девица почему-то испугалась, жалобно оглянулась вокруг себя и пролепетала: – Вика…
– Очень красивое имя. – грубо польстила я. – Ну, и как, Вика, любите ли вы русские романсы?
– Люблю… – робко ответила Вика и вдруг так покраснела, что алые маки на её сарафане поблекли.
– Отлично! – воскликнула я. – Романс «Я ехала домой…» исполняется специально для ценителя русских романсов и просто красивой девушки Виктории! Аплодисменты Вике!
И, конечно, присутствующие захлопали. А куда им было деваться? Хлопали-то не Кате Пуаре, а своей сестре по зрительному залу… Хотя получалось, что немножко и Кате Пуаре!
– Я вас заставлю хлопать! – думала я с весёлой едкостью. – Я вас заставлю себя полюбить! Что ж я зря пять лет на улицах пела? Кого там только не было! И пьяные, и «нарики» обдолбанные, и воинствующие старухи и подлые подростки. Два раза в полицейском «обезьяннике» сидела с бомжихами… К тому же я, как никак, педагог по образованию и предмет детская психология три года стоял в моём расписании. А что есть зритель? Тот же ребёнок, только гормонов поменьше, да в голове глупостей побольше.
Кроме того, романс «Я ехала домой» особенный. Его написала Мария Пуаре – женщина-авантюристка, побывавшая и в психушке, и в тюрьме, и на войне. Несмотря на текст, петь его следует голосом беспомощным и совершенно пропащим. Никаких вам тут надежд, любовных посягательств и прочей «бижутерии». Только унылая долгая дорога и двурогая безнадёга. Короче, все умерли!
Микрофон,
