и проглядел тот момент, когда Лиза скрылась в стенах хлева. Она скоро вышла, тонкой палочкой погоняя перед собой Матильду, та неохотно вышла на свет и жмурилась. Затем Лиза снова вошла в хлев и выгнала на яркий свет Дороти. Обе они глупо выглядели, стоя на солнцепёке, скривив морды, пытаясь спрятать глаза от прямых попаданий солнечных лучей. Их кудрявая шерсть из белой превратилась в бледно-жёлтую, из неё торчали соломинки, репей и ещё куча всего. Лиза вынула из кармана фартука широкие ножницы и принялась прохаживаться ими по бокам овец, остригая их. Те молча стояли, им было приятно скинуть с себя толстые шубы и отдаться прохладному утреннему ветерку. Вскоре с ними было покончено, и овечки из пухлых стали худыми, столько на них было скатавшейся шерсти. Лиза загнала их обратно в хлев и задержалась там на двадцать минут, чтобы подоить Эльзу, вымя которой распухло от скопившегося в нём молока. Закончив, она вышла на улицу с ведром и устремилась в дом. Немного погодя из печной трубы поднялся неровный столб дымка, хозяйка явно собиралась стряпать.
Эльзе было приятно ощутить лёгкость в вымени, и она подошла к тонкой деревянной перегородке, отделявшей её от загона для свиней.
– Привет, эй, вы там, – мягким голосом позвала она Томаса и Грэга.
– Здравствуй, Эльза, – Дружно отозвались свиньи, – как твои дела? Как здоровье?
– Всё прекрасно, думаю, скоро меня выпустят вместе с Матильдой и Дороти на луг пожевать свежей травки, если она не сгорит к этому времени, что-то сегодня чересчур жарко стало, благо ветерок есть, думаю, сегодня будет гроза и Чарльз опрометчиво поступил, поехав в город за зерном. А как ваши дела?
– Всё прекрасно, – сказал Томас.
Грэг задумался.
– Знаешь, Эльза, я недавно слышал, что Чарльз хочет везти тебя на продажу на ярмарку, представляешь? Я, честное слово, сам слышал, как он это говорил своей жене, ты боишься? – одним выдохом сказал он.
– Нет, я вовсе не боюсь, чего мне бояться? – улыбнулась Эльза, но Томас с Грэгом этого не увидели.
– Но как же, ведь Пенелопа говорила, что это до чёртиков страшно…
– А ты так часто стал верить этой старой лгунье?
– Нет, просто она так это описывает, что у меня хвостик распрямляется от страха.
– Не переживай, Грэг, я думаю, не стоит бояться неизвестности… пчела же не боится садиться на новый цветок.
– Но этот цветок может оказаться плотоядным, – сказал Томас.
– Так может случиться, только если думать об этом. Не переживай, и всё обойдется, Пенелопа же осталась жива, пусть вас не пугает неизвестность, мои дорогие.
Когда Эльза говорила «мои дорогие», свиньи всегда успокаивались и принимались отчаянно вертеть своими крохотными хвостиками, им нравилось, когда она их так называла, как будто она была их матерью. Томас и Грэг не были братьями по крови, но всю жизнь прожили вместе, бок о бок и считали себя таковыми, они давно уже не видели своих матерей и всегда слушали советы Эльзы, ведь вовсе не важно то, кто тебя родил: свинья, овца
