style="font-size:15px;"> Дождь настиг меня в каких-то ста метрах от дома. За считанные секунды я промок до нитки. Ладно, ничего, принял горячий душ, переоделся, сел у окна со стаканом чая – жить можно! Гроза прошумела и унеслась. Всё вокруг умыто и обновлено. Романс отвязался. Ну, вот что: пусть-ка лучше эта «ослепительная, ветвистая, в полнеба молния» поразит какой-нибудь старый засохший карагач. А Ксения Юрьевна и Всеволод Илларионович пусть примут горячий душ, переоденутся и пьют, как я, сладкий чай, не сводя друг с друга влюблённых глаз. Так-то лучше. Нечего разбрасываться хорошими безобидными людьми.
Постиженец Силантий
Цветёт урюк под грохот дней,
Дрожит зарёй кишлак…
Харчевня. Взял я свои плов и чай с молоком и решил насладиться ими в блаженном уединении. Выбрал крайний столик под зонтиком у арыка, снял кепку – жарко было – и уселся. Но на счёт уединиться – не получилось. Разбитной фрукт со стальными зубами подсел и с преувеличенной искренностью пожелал мне приятного аппетита. Овеял перегаром.
– Брат, возьми мне чего-нибудь, помираю, полный вакуум в брюхе.
Я купил ему два плова и чай с молоком.
– Премного благодарен, брат. На Страшном суде тебе это зачтётся. Я похлопочу. Не обессудь, презренного металла в моих карманах – тю-тю! Будем знакомы, меня зовут и всегда звали, и, наверное, ещё долго будут звать, Силантием. Это в честь прапрадеда по материнской линии.
Я тоже представился. Он похлопал меня по плечу и сказал:
– Ешь, ешь, не стесняйся. Не обращай на меня внимания. Меня всё равно что нет. Я просто ошибка эволюции, опечатка, клякса, пустое место. Нельзя сказать, чтобы природа, трудясь надо мной, превзошла себя. Далеко не так. Я и родиться-то не хотел, помню, сопротивлялся, как только мог. Но силы были неравные. Слишком неравные. А как я вопил! Чуял. Чуял, что меня тут ждёт!
Мы принялись за еду.
Я из вежливости спросил:
– Ну и что такое страшное тебя тут ожидало?
– Труд, будь он неладен! Труд на каждом шагу. Ничего тут не даётся без труда. Какую-нибудь несчастную рыбку из пруда, и то – никак! А я не могу трудиться. Нет, не из-за инвалидности. Нерасположение у меня. Очень сильное нерасположение. Намного сильней меня. Ты ведь, наверное, обратил внимание: каждый человек имеет хоть какую-нибудь да идиосинкразию.
Я удивлённо вскинул глаза.
– Чего это ты вытаращился? Я ещё и не такие словечки знаю! Подумаешь! Так вот, значит, идиосинкразию. Ну, возьми, например, Марину Цветаеву и заставь её заниматься бухгалтерским учётом – не выйдет! Или Володю Высоцкого попробовали бы усадить чертить фундаменты – он бы вам показал! Или ещё хуже: взять, скажем, Владимира Спивакова, надеть ему на голову флягу молочную и бить по этой фляге железной палкой – понравится ему такая музыка? А котельщики только такую и слушают. Ну так вот. Меня природа создала с врождённым нерасположением к труду. К любому – хоть бумажки
