песочек в прореху дней.
Какие крохи удастся там найти,
В ладони насыпать хоть немного о ней.
Навязчивое одиночество во всеобщей праздности,
В глазах застывшая мишень.
Куда осколки разбитых ваз нести
Склеенной кусками душе?..
Мишень все четче заметна глазом,
Выстрел дрожащей рукою задень —
И снова сыплется раскрошенной вазой,
Новой расквашенной вазой день.
Мир кривится в мозаичной пляске,
Стекло дыханием запотев…
Вновь темнота твои размыла краски,
Рука моей реки застыла в пустоте.
Усыпи меня словами,
обними меня крылами,
пусть из окон веет сырость,
не остудит нас она.
У меня одно желанье —
нашей встречи ожиданье,
с расставаньем отрезвею ль
от любви нашей вина?
Растопи меня слезами,
убеди меня глазами,
то, что нам подарит вечер,
не забудется к утру?
И сознание не скроет
чувств, стоящих за игрою,
не утихнет и с рассветом
звон печальный сердца струн.
Так и будет. Стен молчанье.
освещенные свечами
мы неспешно любовались
блеском отрешенных глаз.
И к утру все это сбылось,
солнце растопило сырость,
заключив в свои объятья
безмятежно спавших нас…
Когда она одна…
то подавляя стон,
она нальет вина,
отключит телефон,
прижмет тугую грудь
к холодности окна,
где сквозь ночную муть
ей светит полная луна.
И, выключая свет,
она уходит в ночь,
хотя и там уж нет
покоя ей давно,
ее опасен путь,
но все ж себе верна,
где сквозь ночную муть
ей светит полная луна.
И в этом темном переулке
она свершит свой обряд,
где запоздалый путник
от страха прячет взгляд,
но по губам рекой
ее бежит слюна,
а за ее спиной
хохочет полная луна…
В тишине одинокой комнаты
Я ждал твоего звонка.
Ждал невероятного,
Ведь нить между нами так тонка.
Внутри себя я давно уже слышал его,
Реальность его губя.
Осталось только мысленно
Убедить
