взлетали до крыши дома и устремлялись головой вниз к земле, но не разбивались, а взмывали к другим высотам. У меня была собственная птичка, которую я назвала Пия. Пьер смеялся надо мной.
– Ты дурочка, Луиза. Ты зовешь Пиями всех птиц, потому что не можешь ее узнать. Они все одинаковые!
Но я была абсолютно в себе уверена.
– Нет, посмотри, у Пии большое тело и маленькая взъерошенная головка. Я узнаю ее из тысячи!
– Скажешь тоже!
Мое сердце переполняла любовь к Пии, и я каждый день приносила ей поесть. Родители посмеивались над моей привязанностью к этой птичке, а дед часто спрашивал, как она поживает. Я ловила его устремленный на меня добрый взгляд, как будто он находил в моей большой любви к Пии смысл, мне еще не понятный. Но однажды Пия вдруг исчезла. Утро показалось мне странно тихим. С бешено колотящимся сердцем я вскочила с постели, чтобы ее поискать, но ее нигде не было. Как же я горевала, это было невыносимо!
Несколько дней спустя сестра Эмма, монахиня, которую я любила больше всех, задала нам написать стихотворение. Разумеется, я сочинила стихотворение про Пию. Когда она вызвала меня, я вышла к доске, оробев. Я произнесла первые слова, как будто просто кружила вокруг них, и они бесцельно бились о стены. Я на миг остановилась и вдруг увидела их записанными в моих мыслях: ряд слов образовал картину, графику, обладающую собственным ритмом. Я изо всех сил думала о Пии и хватала слова в охапку, с горячностью их поднимая. И вдруг эти охапки слов проникли в сердце класса и распространились повсюду, как по волшебству.
Пия, твои крылья бьются в сердце моем,
распахни небо ночное надо мной…
Пия, да будет солнце в моих снах,
тысячу песен мне спой…
Пия…
Когда я закончила читать, в классе наступила тишина. Сестра Эмма посмотрела на меня затуманенными глазами.
– Спасибо, Луиза. Это было очень красиво.
Думаю, я по-настоящему родилась в ту минуту и должна была на весь остаток моих дней запомнить это бурное рождение, выбросившее меня на берег восторга. Я села на свое место с высоко поднятой головой, счастливая и гордая, только сердце отчаянно колотилось. Остальные уроки тянулись, показалось мне, целую вечность.
Когда наконец пришло время возвращаться домой, я с пылающим сердцем побежала в кабинет деда. Постучалась в дверь и вошла. Он смотрел на мое раскрасневшееся от возбуждения лицо и, улыбаясь, ждал объяснений.
– Дедушка, я знаю, чем буду заниматься, когда вырасту: я стану поэтессой!
Он посмотрел на меня добрыми глазами и улыбнулся.
– Тебе не надо так долго ждать, чтобы быть поэтессой, Луиза. Просто тебе придется приручить много слов.
Я смотрела на него, глаза мои блестели. Но вдруг сердце у меня сжалось, потому что я вспомнила, что больше не увижу Пию.
– Знаешь, дедушка, я не понимаю, почему
