прокатано катком.Хоть бы родинка, хоть бы кровинка,
Хоть бы одна задоринка.
1960
«Глаза – это большой костер…»
Глаза – это большой костер.
Надо бросать в него ветки,
Новые ветки,
Новые ветки.
Так исчезают леса.
Так начинается полынь.
1962
«Наедине с собою, как с Богом…»
Наедине с собою, как с Богом.
Не смотришь, а видишь.
Сначала
С легким всхлипом, как пузырьки,
Всплывают и пропадают
Голоса, города,
Тени…
Потом становится тихо.
Медленно – по ступеням – восходит
Арктическая, ледяная,
Белая-белая мысль.
И я рисую на ней.
Скажи,
Для чего Тебе нужно
Все – и это еще:
Головоногий мой человечек,
Точка, точка и два крючочка?
Смеешься ли Ты,
Кладешь ли в папку и ставишь год
Или входишь в мое плечо
И тихо-тихо толкаешь руку?
Стань меньше, прошу Тебя!
Вот Тебе домик, и вот Тебе дождик,
Косоугольное облако,
Сбитые в пену листья
И длинные, удивленные звезды.
Прости!
Больше я ничего
Не умею.
1967
«В царской ложе…»
В царской ложе
Осенней рощи
Серых шинелей все больше, больше…
Ау, дичок – молчок,
Детство мое!
Хорошо ль тебе бегалось,
Высоко ль тебе прыгалось
По черепам, по черепкам,
По красным и золотым черепкам —
Сквозь сплюнутую с губы шелуху?
1964
«Стоит, на ветру качается…»
Стоит, на ветру качается
Сахарная пирамида.
…Лучше солью присыпать раны.
Соль земли.
Соль морского ветра.
Соль непримиримого неба.
1962
«Как трудно…»
Как трудно,
С каким напряженьем,
Мокрая, измученная до хрипа,
Земля-роженица,
Выталкивает из себя весну…
Еще одно злое усилье,
И вдруг блаженная тишина.
Омойте ребенка талой водою,
Оботрите пучком травы.
Я знаю теперь, отчего
Качаются зыбки на каждом дереве.
(сонным голосом)
Качаются зыбки, качаются зыбки…
1960
«Казалось…»
Казалось,
Березки не отмыть, —
Захватана, как бумажный рубль.
А вот она —
Белой рукой
Перебросила молодые листья
С затылка на лицо
И сушит, сушит на солнце.
1964–1972
«Вороновым крылом…»
Вороновым крылом
Коснулось меня —
И я подвязала
