А между ним и дрожащей крохой – одна она.
Знахарка обвязалась широкой холстиной вокруг груди и уложила в нее сморенное слезами дитя.
Обернулась по сторонам. Прислушалась.
Ничего.
Пальцы принялись царапать стылую мертвую землю, уже припорошенную новым снегом. Знахарка шептала, укладывая дощечки-знаки в погост. Охоронные руны – старые, как сами боги, которых изображают.
Руна Огнедержца у головы покойницы. Чтоб не проглядел девку, теплом согревая.
Руна Макоши над остановившимся сердцем – чтоб продолжало пылать любовью в Туманном Лесу, оберегая родное дитя.
Руна Симаргла в ногах. Облегчающая путь покойницы, да прокладывающая дорогу по тайным тропкам, скрытым по-за туманами.
И еще одна.
Старая.
Древняя.
Проклятая.
Та, что сможет сберечь от мрака, идущего по стопам.
Гибкое тело извивалось подобно змее.
Сильное, но вместе с тем податливое. Мягкое, нежное.
Хозяин покоев знал ее вкус, запах. Помнил каждый изгиб – и все равно не мог насытиться. Не поспевал даже за те часы, когда ставни закрывались на ночь. Вот и теперь…
Рассвет скрежетал в окна утренним холодом, замешанным на промозглой сырости. А ведь тот, что лежал на шкурах, не любил рассветы. Лишь ночь.
Мужчина сомкнул веки. Так ярче. Больше. Успеть бы…
Мир перед глазами полюбка заискрился, пошатнулся – и он с шумом выдохнул, произнося имя жены. Единственной.
Сладостная нега сковала все члены нагого тела, но он еще кое-что мог. Мужчина улыбнулся, и, смяв чаровницу под себя, легко коснулся горячих губ.
– Спи, – полушепот-полустон.
И он снова не заметил, как уснул, скрыв лицо в аромате пушистых волос.
Мелисса, лаванда и какая-то пряная смесь, которой он не знал.
– И ты, – тихо приказала женщина.
Она легко перекатилась на спину и бесшумно коснулась изящными ступнями колючей шерсти прикроватных шкур. Скользнула на пол, и, быстро ухватив стеклянный пузырек, вернулась обратно.
Уронила несколько капель на лицо мужа. Оцарапала палец ножом для бумаг. И принялась ждать, чертя на теле мужчины кровавые полосы: одну от сердца и три вниз.
Руна Чернобога вспыхнула всего на миг и погасла, отсвечивая на влажной коже багровым сиянием.
В прошлый раз ожидание продлилось долго. Слишком долго. Но время сокращалось. От обряда к обряду.
Мертвые души помнили запах крови. И спешили на него.
Ожидание всегда давалось ей нелегко. Она бросила мимолетный взгляд в высокое серебряное зеркало и довольно улыбнулась. Нагая, укутанная ореолом волнистых волос, она была хороша. Быть может, даже слишком.
За дверью раздалось копошение, которое тут же утихло. Хорошо. Если бы кто-то вошел в покои, ее могли обвинить в ворожбе.
