солнцу жар надбавляешь? Или трудом прорываешь?.. – вещает надоедливый голос. – Ведь ты тоже верил когда-то, что твой стих трудом громаду лет прорвет и куда-то кому-то явится… А еще – был такой момент одной темной, августовской ночью – ты вдруг возомнил себя бодхисатвой, несущим свет людям своими песнопениями! Самому не дико думать об этом здесь, сегодня, в свои пятьдесят плюс?»
Аристарх выглядит моложе своих лет. Девушки часто ошибаются. Очарованные лирическим звучанием, подходят ближе, осторожно приглядываются и только потом уходят. Дамы бальзаковского возраста часто обращаются к Аристарху «молодой человек». Иногда это раздражает, порой забавляет – не важно. Кто бы ни подходил – юные девушки, дамы в возрасте, честные старухи, суровые мужики, мальчики с ясным взором или веселые девчушки с косичками, благородные юноши – Аристарх в ответ улыбается и готов поговорить. Ибо благожелательность и готовность общаться с людьми – основа основ музыкального ремесла уличного музыканта.
«Да-с, товарищ Маяковский, – бла-го-же-ла-тель-ность! – стараясь не слушать, что там гундит внутренний критик и обращаясь исключительно к бюсту, думает Аристарх, – А вы: „стоглавая вошь!“».
Аристарху роднее антипод Маяковского – тот самый красивый, отчаянный гуляка и драчун. В пролетарском поэте при всем его несомненном величии – строчки выкованы на века, чудится нечто искусственного происхождения. Какая-то чудовищная установка на собственное величие, и в этом есть нечто актерское, натужное и даже, о ужас! – фальшивое. А живой душе роднее весенняя гулкая рань и розовые кони. Но у драчуна-антипода нет своей станции метро, и именно здесь, возле железно-рунного Маяковского, под его строгим надзором, Аристарх снова играет и поет.
«Ну что же, это тоже путь, – думает Аристарх, глядя на людскую лаву, равнодушно, бесконечно текущую мимо. – Мой путь… Кажется, именно об этом пел когда-то сам Синатра».
«Экий ты чудак, человече! Рос, рос, да так и не вырос, – снова из ниоткуда возникает злой гений. – Мальчик исполнял на малой домре полонез Огинского. Юноша бренчал на дворовой гитаре по подъездам. Молодой человек забавлял песнопениями подвыпившие компании в прокуренных комнатах общаги. Параллельно шла другая жизнь – школа, институт, семья, работа и бесконечные офисы – как кочки на болоте. Прыг да прыг, с одной кочки на другую. Цепочка кочек со временем все реже, а дальше начинается топь, майн фройнд. Каждый шаг вперед надо хорошенько обдумать, прежде чем сделать, лучше даже забронировать. И вот стоишь ты, грешный человече, на очередной, заранее забронированной музыкальной кочке возле бюста поэта, играешь на гитарке, пиастры зашибаешь…»
«Зашибаю – это чересчур, – возражает внутреннему недругу Аристарх. – Вот железный поэт – тот да, зашибал в свое время. Буржуи дорого платили, чтобы попасть на сборище футуристов, знатоков и провозвестников будущего…»
Аристарх снова делает легкий реверанс в сторону бюста Поэта.
«И вот мы в этом самом будущем, дорогой товарищ Маяковский, – предлагает поразмышлять
