быть в резерве – вредно не только для нервов. Шпионить там будет кому. Твое дело, повторяю, присматривать. Она женщина легкоранимая, тонкая, а в поездках, сам знаешь, ситуации разные случаются. Особенно мне не нравится этот ваш Буров…
– Мурло аппаратное…
– Вот именно, – подтвердил Пека. – Значит, понял?
– Понял, понял… – дурашливо согласился я. – Мое дело – сторожить.
– Кончай придуриваться!
– Охранять.
– Гуманков, ты неблагодарная свинья!
– Оберегать.
– Почти правильно.
– Беречь.
– Точно.
– Для тебя.
– Для меня.
– Ты гигант гормональной индустрии! Я тебя уважаю! – Мне удалось сказать это почти беззлобно.
– Это не гормональная поддержка. Это серьезно, – каким-то не своим голосом ответил Псковский.
– Ты откуда говоришь?
– Из автомата. С собакой гуляю. Понимаешь?
– Понимаю. Не беспокойся. Можешь положиться на меня, как на себя самого!
– А вот этого не нужно! – засмеялся он и повесил трубку.
Сколько раз я ездил в командировки, но никогда супруга моя беззаботная Вера Геннадиевна не собирала меня в путь-дорогу. И лишь когда чемодан бывал уже застегнут и поставлен у двери, она чуть отрывала его от пола и саркастически предупреждала: «Не надорвись, Гуманков!» В этот раз все было по-другому. Жена трижды ездила за консультацией к своей двоюродной сестре, вышедшей замуж за сантехника-международника. Я не шучу: в наших посольствах работают только свои, вплоть до дворника и посудомойки, причем процветает такая же непробиваемая семейственность, как в дипломатии или, скажем, в музыке. Чтобы стать сантехником-международником, нужно родиться в семье сантехника-международника или, в крайнем случае, жениться на дочке оного. Кроме того, Вера Геннадиевна посвятила несколько часов обзваниванию тех наших знакомых, которые так или иначе имели дело с заграницей. Обобщив все советы и рекомендации, она тщательно укомплектовала мой чемодан с таким расчетом, чтобы любую свою нужду или потребность вдали от Родины я мог удовлетворить, не потратив ни сантима из тех трехсот франков, каковые нам обещали выдать по прилете в Париж. На случай продовольственных трудностей в чемодан были заложены несколько банок консервов, два батона сухой копченой колбасы, три пачки галет, упаковка куринобульонных кубиков, растворимый кофе, чай, сахар, кипятильник, две бутылки – водка «Сибирская» и коньяк «Аист». Отдельно, в специальном свертке, таилась железная банка черной икры – на продажу. Имелся и небольшой тульский расписной электросамовар – для целенаправленного подарка.
– С икрой не торопись! – поучала предусмотрительная супруга моя Вера Геннадиевна. – В отеле она идет дешевле, сдай в городе…
– Не умею… – хныкал я.
– Ничего сложного: делай, как все. Самовар подаришь в семье. Должны отдарить. У них так принято.
Поздно вечером накануне отъезда, когда Вика, получив
