от доски! – проверещал голос, – отрежь! Тогда отвечу!
Элиза наощупь нашла чучело. По ощущениям, тушка была залита изнутри смолой, скрепляющей что-то еще – песок, опилки и железная проволока? Проржавевшая проволока действительно пронизывала рассохшийся деревянный постамент ото всех четырех лап. Можно было бы трансмутировать волокна дерева, и так превратить железо в сернистую соль. Фрамме э’мат. Без всяких заумных особенностей.
Элиза снова встряхнулась. Это был просто горячечный бред. Если бы подобные фокусы были бы допустимы для Элизы Бенуа, она бы не стала так мучаться. Вернувшаяся память была не всегда кстати.
Схватив чугунные щипцы, валявшиеся возле печки, она с трудом начала выдирать проволоку, крепившую постамент к чучелу, игнорируя шипение оного. Рвущийся через дверной проем ветер разогнал дым. Веселые языки пламени, борясь со льющейся через потолок водой, все лучше помогали освещению.
– Куда?! – спросила Элиза закончив с последней лапой. Неблагодарное чучело откровенно пыталось убежать. Но, видимо, долгая стоячая жизнь (или проволока внутри) помешали преуспеть. Элиза подняла его с пола и повесила на плечи, – будешь пока воротником. Скажешь, где найти кров и ответишь на остальные вопросы.
Двигаясь по краю роскошной каменной лестницы, там, где не бурлила вода, Элиза миновала упавшую створку чугунных ворот. Ветер здесь был куда тише. Да и, как будто специально для этого места, в облаках появились небольшие трещины, заполненные предутренним светом.
Элиза оперлась на клюку пытаясь отдышаться. Она все сделала правильно. Дорога от обрыва сюда была короче, чем до города. Оставаться в лесу посреди потопа было бы опасно. Конечно, можно было поверить в то, что проклятие не даст ей так просто умереть. Но в это можно было поверить, будучи в трезвом уме и спокойствии.
– И еще, – прошипело чучело снова пытаясь встряхнуться.
– Мне больно говорить. Позже, – ответила Элиза, вглядываясь в глубь сада. Там мельтешило что-то белесое.
Настоящий егерь Пьер рассказал достаточно. В один прекрасный день много лет назад тела всех слуг исчезли, а их души остались привязанными к своим местам, к тем вещам, к которым был в том или ином смысле привязан их быт. Для егеря это был отцовский трофей с какой-то давней и важной охоты.
Звучало это дико, но воротник вряд ли врал. Конечно, ведьмы делали и куда более жестокие вещи, но не настолько дикие. В пору было поверить, что в создании Запретных Земель было замешано несколько ведьм с противоположными интересами.
Белесое видение перемещалось между живыми изгородями, подходя все ближе.
Элиза наконец разглядела. Это была какая-то девушка. Кажется, она что-то искала. Окликать было больно, однако незнакомка сама справилась с приветствием, хоть и весьма дурно:
– Ведьма… – взвизгнула она.
– Сговорились… – одними губами проговорила Элиза, поправляя мокрые пряди меха, свисающие с капюшона,
