надо спускать, баба Нюра? Сейчас мы с Евдокией тебе живо поможем. Смотри, каких два помощника к тебе заявились, успевай, пользуйся случаем.
– У меня уже всё готово. Спускать будем вёдрами, а картошка в кухне, рядом с подполом стоит в больших мешках.
Василий снял верхнюю тужурку и передал её Евдокии, поглядывая на девушку. Затем он спустился в открытый лаз подпола на кухне, осмотрелся там немного, и крикнул, высунув голову:
– Насыпайте картошку и передавайте мне, так дело быстрее пойдет.
Все трое включились в работу. Когда мешок почти освобождался, женщины волоком тащили его к лазу. Василий ловко ставил мешок на плечи и пропадал у них из виду. Троица работала, не торопясь, но слаженно и размеренно. Когда Василий в очередной раз понёс рассыпать картошку в приготовленный заранее загон, бабка Нюра прошептала Евдокии:
– Ты уж на меня не серчай за то, что я попросила тебя подойти сегодня вечерком и помочь мне. Видишь, как дело спорится.
– Тётя Нюра, мне совсем не трудно.
– Ты родителям-то сказала, что ко мне отправилась? А то как бы не потеряли тебя, девка.
– Мы же с вами соседи по огороду, матушка и отпустила запросто. Как не помочь?
В это время из подпола высунулась голова Василия:
– О чем шепчитесь? Не меня ли обсуждаете?
– А чего тебя обсуждать? Ты у нас хоть куда, всё при тебе, – засмеялась хозяйка. – И сейчас как быстро управляешься.
Сентябрьский день, особенно в конце месяца, уже короткий, за окнами стали сгущаться сумерки. Закончив хозяйственные хлопоты, баба Нюра усадила своих помощников за стол. На нём стояла керосиновая лампа, которая освещала скромное угощение – жареную рыбу, чебаков, и томлёную в русской печке картошку, залитую молоком и яичком. В середине стояла пузатая бутылка самогона, заткнутая деревянной пробкой. Крупным ломтями на салфетке лежал свежеиспеченный хлеб.
– Надо бы выпить с устатку, а то замаялись все, – предложила тетя Нюра и посмотрела на Василия, приглашая разливать.
– Я не буду, – раздался тихий голос Евдокии. – Матушке не понравится.
Василию как будто кто-то шепнул на ухо: «Не торопись, успеешь ещё, будет время». Он понял, что от его ответа и действий зависит его дальнейшая судьба. Это как – налево пойдешь, совсем пропадёшь и так далее. И он сказал уверенно и спокойно:
– Если Евдокия не будет, то и я не стану. Завтра утренняя смена, праздников дождёмся, Покрова например.
Василий Константинович потом, всю долгую отмерянную ему жизнь, пил не много и немало, а так, сколько положено мужику без особых вывертов. Но каждый раз, когда он брался за рюмку водки, он всегда вспоминал свой ответ у тетки Нюры. И каждый раз у него перед глазами стояло красивое, зардевшееся лицо Евдокии. Тогда она посмотрела на него своими синими глазами и опустила голову.
«Сговоримся», –
