и стать генетиком и микробиологом, отказалась наотрез. Дело дошло до скандала, и девушка ушла из дома. Жила у подруги, подрабатывала официанткой в закусочной, выходила на набережную Оушен Драйв и рисовала портреты туристов, что съезжались в Майами со всего мира. В отличие от большинства здешних художников, среди которых попадались и талантливые, делала портреты акварелью.
Это довольно сложная техника, но Лили уверенно владела ею. Под кистью художницы эскизы словно оживали, обретая нежность, воздушность, изящество, тонкую палитру оттенков – не только цвета, но и отраженного в портрете характера человека, его эмоций и чувств.
Девушка нередко слышала от восхищенных заказчиков, которым довелось позировать перед ее мольбертом, что она сотворила на листе бумаги настоящее волшебство. Лили с каждым днем становилась все популярнее и теперь могла не тратить время на подработку официанткой, съехала от подружки и сняла небольшую квартиру-студию. Иногда приходила на набережную пораньше, до потока туристов, и рисовала пейзажи.
Порой там появлялся отец. Глядя на ее работу, восхищенно покашливал, качал головой, подходил, передавал новости о матери, которая, разумеется, очень переживает из-за неуемной самостоятельности дочери, пытался передать деньги. Лили вставала, обнимала отца, но доллары не брала. В очередной его визит она показала извещение о зачислении в колледж искусств и дизайна Ринглинга и сказала, что скоро переезжает в Сарасоту.
– Это недалеко, – обрадовался отец.
– Гораздо ближе, чем Пенсильвания, – кивнула Лили. – Почему мать не приходит?
– Она такая же упрямая, как и ты, – смутился отец.
Мать встретилась с дочерью через пару лет, когда Лили исполнилось двадцать, и у нее состоялась первая выставка. И даже не в Сарасоте, а в Майами. Нельзя сказать, что за эти два года Лили прославилась, но ее имя – Делила Уилсон – появилось не только на афише одного из лучших выставочных залов, но и в благожелательных отзывах большинства местных газет и сетевых ресурсов.
– Мы здесь с мамой, – прошептал отец, подходя к Лили в вестибюле. – Она сейчас смотрит твои работы.
– Почему не подошла ко мне? – спросила Лили.
– Ей надо пережить еще одну обиду, – вздохнул отец, пряча улыбку. – На афише не указано, что родители талантливой художницы – Эмма и Уильям Уилсон.
– Так не принято, – Лили улыбку не сдерживала.
– Я пытался это объяснить, – развел руками Уильям.
Мать подошла через десять минут, замерла на пару мгновений в пяти шагах от дочери, так что Лили успела увидеть в зеркалах и себя, и ее, и отметить, что они очень похожи. Обе высокие, стройные, темноволосые. И обе красивые. Правда, одна на двадцать пять лет старше. Да, из этой мизансцены могла получиться неплохая картина.
А потом Эмма Уилсон подошла, обняла дочь и заплакала. Успокоившись, сказала, что быть хорошим художником ничем не хуже, чем хорошим биологом или генетиком. И добавила, что Лили может вернуться.
– Я привыкла так, – прошептала дочь
Но
