достоинств. Корсет на китовом усе впивался в тело так, что трудно было дышать, зато талия сделалась осиной, а очень глубокий вырез и короткие рукава, дозволенные вечерней модой, обнажили шею и высокую грудь. Замерев на пуфе, следила Офелия в зеркале, как служанка подкрепляет ее волосы пышным шиньоном и украшает их искусственными цветами. С благоговением облачилась в атласные оперные перчатки и достала из коробки белый кружевной веер, с которым всю неделю репетировала перед трюмо.
Когда на парадной лестнице Офелия Лейтон бросила последний взгляд в зеркало, ее самомнение воспарило до небывалых высот. Она только сейчас осознала, что вчера была неуклюжим подростком, а сегодня стала уже дочерью Евы, на которую не грех посмотреть с восхищением. Все балы в Эссексе являлись пробой – теперь же пробил ее час. На ухо ей словно бы прошептал голос Рэдклиффа: «Лорелея, вы опасны, безжалостны».
В парадную, где ожидал покровитель, она хотела сойти чинно, высоко подняв подбородок, но поняв, что опаздывает, сбежала поспешно, радостная и румяная от волнения.
Лорд Рэдклифф уже поглядывал на часы. Он, как всегда, одетый с иголочки, превзошел сам себя, и Офелию обдало волной удовольствия. Она затаила дыхание, предвкушая его изумление, ожидая, как он с куртуазностью скажет…
– Вы задержались, мисс Лейтон!
– Простите… Как вам нравится платье? – поникшим голосом поинтересовалась она.
– Лучше ваших монашеских ряс и шляпок с колибри, – сдержанно улыбнулся его милость. – Видите, я сделал из вас человека.
Офелия закусила губу, но пообещала себе не лишаться торжественного настроя. Заливаясь румянцем и благоговейно кланяясь графу, Эмилия накинула на плечи госпожи пелерину и подала приготовленный для театра букет, и они с Рэдклиффом и тетушкой Карлтон взгромоздились в карету. Офелия отвернулась к окну и за всю поездку не сказала ни слова, а Дориан наконец позволил себе по-настоящему улыбнуться, предвкушая веселье.
Едва ли найдется в мире нечто пленительнее огней ночного Лондона. Стоит миновать предместья – и вот уже город, живущий удивительной жизнью. Рэдклифф с равнодушием изучал ногти – его ничем было не удивить, но его спутница жадно пила окружавшую красоту. Теперь она здесь на законных правах и весь Лондон принадлежит ей! Особенно поразил ее воображение Ковент-Гарден – район развлечений, где расположился Королевский театр, грандиозный, с величественным фронтоном – древний храм искусств на современный лад.
Публика здесь словно сошла с обложек модных журналов: каждый жил напоказ и хотел перещеголять ближнего. Денди сыпали остротами, почтенные дамы ходили, как павлины, а не менее почтенные господа спорили о Дизраэли и Гладстоне[26]. Другие с тем же знанием дела разглагольствовали о музыке, моде или поэзии, и шум стоял, будто в птичнике! Завсегдатаи раутов гордились своим скучающим видом – успев утомиться еще с начала Сезона, они «отбывали повинность».
Вот
Там же.
Парламентские выборы в Великобритании проходили с 31 марта по 27 апреля 1880. В результате либералы одержали убедительнейшую победу, получив право сформировать правительство во главе с Уильямом Гладстоном.
