“Где ты это достал?.. Это же… Лэшн? Киза… Он что? Жив? Мой маленький задира? Скажи?! Немедленно скажи!”. Она затрясла меня за плечи, вернее, попыталась: “Он жив?! Киза жив?!”.
Я вздохнул, убирая её руки со своих плеч, и, взяв её ладони в свои, успокаивающе заговорил: “Успокойся, пожалуйста. Всё хорошо. Насколько мне известно род Лэшн всё ещё существует, но кто во главе, я не знаю. Но обещаю, я обязательно узнаю, кто сейчас во главе, и где Киза. Договорились?”.
Её хищный взгляд не моргающих золотых глаз, что светились в темноте, пытливо изучал моё лицо, безостановочно бегая от одной части лица к другой и периодически задерживался на моих губах. Она сдунула непослушную прядь и внезапно развела свои руки в стороны, разведя и мне, что сжимали её ладони, и со смешком, пригнулась ко мне. Наши глаза оказались на одном уровне, а кончики носов соприкоснулись. Я моргнул, трансформировав глаза в драконьи, отчего я заметил, как кончики её рта разъехались до самых ушей. Она глубоко вдохнула носом воздух и гортанно сказала: “Да ты не удовлетворён! Небось с ума сходишь? Я чувствую запах твоего семени, что норовит вот-вот выплеснуться из твоего чресла… Да ты просто переполнен им…”.
И куда подевалась та нежная леди? Хотя о чём это я? Ещё ни одно существо не повстречалось мне, чтобы не оказаться противоположностью того, чем оно сперва казалось. И тем более передо мной сейчас верхушка цепочки хищников, эта тварь будет играть до последнего. Но она ведь сокровище?.. Да. Ты прав. Но именно для этого сокровища надо самим стать более сильным хищником чем она, чтобы показать, где её место. Чтобы оно само возжелало быть подле нас… меня. Твою ж!.. Нас двое? Мы же…
“О-о-о… Я знаю, как тебя наказать. Но сперва… Зачем ты меня призвал?”, – Шат’то отвлекла меня от моих разговоров с моим другим я. Чёрт! Меня теперь двое! Я ощущаю и себя, и Дракона ощущаю, как себя. И они существуют по-отдельности. Но хотя бы я становлюсь Драконом. Я отвернулся от лица Шат’то, посмотрев на алтарь, и сказал: “Я хотел поинтересоваться у тебя, если ты поглотишь это, оно ведь никак негативно не повлияет на тебя?”. Шат’то, оставаясь согнутой, повернула голову, посмотрев на алтарь, и боковым зрением я разглядел, как она приоткрыла свой рот. Трещина рта разошлась так широко, что разъехалась аж возле её уха, полностью отделяя нижнюю челюсть, со сотнями тонких, как иголки, зубов. Но она быстро захлопнула рот, сделав его человеческим, и тонкие, но мягкие губы зашевелились: “Я не знаю, кто такой Джукуба. Да мне и наплевать.”. Она выпрямилась и пошла к камню, грациозно веляя бёдрами. За её пышными волосами можно было рассмотреть, что её платье имело такой же разрез, как и спереди, что оголял её спину. Юбка же туго обтягивала её ягодицы, а разрез сходился под копчиком, оголяя его и играя с воображением. Наклонившись перед алтарём, причём выгнувшись так, что её волосы опали с двух сторон её спины, открыв полный вид на неё, и я смог увидеть её попку, с которой приспустилось платье. Разрез съехал вниз, оголив для меня не только дырочку попки, но и её щёлку.
