ки, раздавались первые раскаты грома, запоздало следовавшие за редкими вспышками молний, и я понимала, что юношеские годы были самой безоблачной порой, оставшейся далеко позади.
Память – странный дар. Порой она без разбора пускает по ветру важные моменты нашей жизни – ступеньки вычурной винтовой лестницы, по которой периодически пробегаешься вверх-вниз, чтобы что-то обдумать, что-то понять, найти какой-то пример… Не знаю, хорошо ли это, но мне достался архитектор-виртуоз, который основательно подошел к своему труду: он спроектировал лестницу, которую времени разрушить не удалось. Мне не приходилось перепрыгивать через пропасть на месте обвалившихся ступеней, силясь вспомнить, какое именно событие исчезло. Я все помнила. И это всегда мне аукалось, ведь я спотыкалась, даже когда хотела проскочить пролет, оставив его незамеченным. А падать с лестницы больно.
Когда моим родителям было чуть больше, чем мне сейчас, они привели меня на порог очень красивого трехэтажного здания из красного кирпича. Крыльцо было белым, ступени – новыми и совсем не скрипели. Горшки в кашпо уютно покачивались от на редкость приятного осеннего ветра, мелодично позвякивая маленькими колокольчиками. Особняк внушал доверие и спокойствие. Мне было всего два, и я решила, что передо мной сказочный замок. Да, кажется, родители так и сказали.
Я помню слова мамы:
– Милая, тебе здесь будет хорошо. Здесь всем хорошо. Мы с папой тебя очень любим.
Ее большие уставшие глаза сверкали в лучах сентябрьского солнца, и их так красиво оттеняло серое пальто! Или, может, они были полны подступавших слез, которые так и не пролились?
В мои воспоминания глубоко врезался образ мамы и папы. Вот она, сжимая в руке красные замшевые перчатки, уткнулась лицом в коричневую куртку отца (о, как пахла эта старая кожа, до сих пор помню ее аромат!), и он погладил ее по собранным в хвост каштановым волосам. Я уцепилась за папины джинсы. Он нагнулся и поцеловал меня в макушку. Он всегда так делал – это означало, что он очень сильно меня любит. Его дрожащие ладони обхватили мои крохотные ручки, и он прижал их к мягким губам. Мы встретились взглядами, и малахиты его глаз наполнились самыми нежными чувствами, которые я только видела у человека.
– Мы… нам пора, – пропел его приятный низкий голос, и мой отец поднялся. Мама покрепче прижала меня к себе. Я ведь знала, что мы расстаемся ненадолго, и я обещала им, что буду вести себя хорошо.
Они спустились с крыльца и лишь у калитки обернулись. Одновременно. Мама зажала рот, а отец сдавленно улыбнулся. Я подпрыгнула на месте и помахала им рукой. Папа кивнул, и они сели в машину. Короткий звук гудка – и мое сердце вдруг поразила нестерпимая тоска. Но она должна была пройти. Женщина, стоявшая все это время на пороге, тихонько подошла ко мне и сдержанно приобняла за плечи. В отличие от меня, Сьюзан понимала, что к чему.
За что?
Этот вопрос начал мучить меня, когда я осознала, что дверь в прошлое все-таки придется захлопнуть. Но я не могла сразу повернуть ключ в замочной скважине и оставила маленькую щелку, в которую то и дело проскальзывал сквозняк минувших дней. Для меня он был глотком желанного, но почти переставшего быть родным воздуха, скопившегося в крохотной тусклой комнатке сознания, где неуверенно подрагивала одинокая свеча. Время шло, фитиль оброс застывшими каплями воска, и, сколько я ни подстригала тлевшую нить, пламя ровнее не становилось. Так догорала моя надежда.
Они не вернулись за мной.
Может, это было не их призвание – воспитывать детей? Может, обстоятельства так сложились? Я перестала рассуждать, мусолить возможные причины и, наконец, приняла это как данность. В глубине души я чувствовала, что так нужно. Они ведь продолжали меня любить, пусть и оставили одну? Хотя одна я не была – я достаточно быстро нашла общий язык с другими ребятами.
Так началось мое путешествие в необычный мир, который некоторые могут по незнанию назвать просто: приют. Звучит холодно, даже отталкивающе. Вовсе нет. Я стала частью большой дружной семьи, а, самое главное – она была настоящей. И с каждым годом я понимала, что мое место в ней крепнет. В конце концов, под просторной крышей «замка» Маккарти оказалось восемь детей разных возрастов и с разными судьбами, однако Сьюзан и Карлайл одинаково окружали нас любовью и заботой, на что мы всегда отвечали взаимностью.
Повзрослев, я понимаю, какой это колоссальный труд! Не знаю, как им удавалось справляться с нами, но именно благодаря им все мы – Билл, Мэри, Сэм, Шейла, Скотт, Ребекка, Джейкоб и я – выросли образованными, самодостаточными и в чем-то даже успешными людьми. Мне остается лишь догадываться, какой бы я стала, если бы люди из печального детского воспоминания не привели меня на белоснежно белое крыльцо…
Пыталась ли я их разыскать? Нет. Зачем? Что бы это изменило? Я не держу на них зла. Насчет внутренней обиды – может, в закоулках сознания она все-таки прячется, но ей уже не выбраться наружу. Я в этом абсолютно уверена, как уверена в том, что мне сейчас двадцать
