на наши да на заморские. Ну, хожу, дивуюсь. Вот уж впрямь, чего только нет. Когда слышу, шум, отряд верховой едет. Пригляделась, никак князь впереди. Я его не видала ни разу, а тут по обличью и по одёже догадалась. Выскочила вперёд, чтоб лучше поразглядеть. Князь впереди, а вокруг его и чуть сзади – дружина. Все нарядные, весёлые, красивые. Ну, я тех особо не разглядывала, всё старалась князя получше рассмотреть. А тут один из дружинников окликнул меня: «Что, тётка Лябзя, будет теперь о чём дома порассказать?» Испужалась сначала, что за добрый молодец со мной заговорил, откуда мы знакомы. А потом, батюшки, – Еремей. Красивый, улыбается, а глаза, я тебе, Домнушка, скажу, невесёлые. Постояли мы минутку, поговорили. Оказывается, у князя он теперь служит. Как к нему попал не ответил, засмеялся, мол, много будешь знать, мало будешь спать. А напоследок про Василису спросил. – Если бы в этот момент Домна внимательно посмотрела на Лябзю, то заметила бы её колебание и неуверенность. Но женщина была погружена в свои мысли, обдумывая услышанное. Лябзя покосилась на лежащий перед ней амулет. – Я сказала, что вроде как хорошо живёт девка, не жалуется. Он пришпорил коня и ускакал, ничего не сказал. Больше я уж ни князя не видела, ни Еремея. Вот, Домнушка, всё как есть тебе рассказала.
Помолчали. Домна вздохнула и тихо промолвила:
– Нет. Не всё. Годочков шесть тому назад ты рассказала бабам у колодца дюже занятную байку про волколака. Так теперь хочется послушать правду.
– А что? Правду всю до капельки рассказала. Видела Еремея в лесу.
– И что ты видела?
– Ну, може, что в потёмках не так разглядела. Но бегал он с волком. Точно волк, не собака.
Домна поразмышляла некоторое время, потом уточнила:
– Так ты видела, как он с волком бегал, или волком бегал?
– С волком, Домнушка, с волком. А сам был человеком. Но, Домна, сама посуди, кто с волками дружит? Разве человек с ними водит знакомство? И вспомни, как волки нас донимали, только он младенцем у нас появился. Всех коров, овец, весь скот порезали, житья от них не было, боязно ночью во двор было выйти. Неспроста это – всяк знает. Еремей в этих волчьих делах замешан. Только вот как – не знаю.
– Ну коли не знаешь, тогда и говорить нечего.
Домна встала. Взяла коловрат, засунула в пояс. Поколебалась, потом неуверенно спросила:
– А про то дело что-нибудь знаешь?
– Про какое? А-а-а. Нет, про то ничего не ведаю, – на этот раз Лябзя не стала призывать на свою голову кары, в случае своего вранья, но Домна ей поверила.
– Прощай, Лябзя.
Лябзя долго сидела съёжившись, вспоминая трудный разговор и переживая его заново. Вот только как же быть, солгала ведь Лябзя. Один раз солгала. Как на это посмотрит Пращур? Не одобрит, должно быть.
Василиса сняла со стены налучье, вытащила лук, оглядела его. С того дня, как дед помер, она к нему не притрагивалась. Натянула тетиву. Ну, что ж, вполне пригоден. Столько времени провисел без дела, но не потерял гибкость. Напрасны были её опасения, что пропала вещь. Дед мастер был. И для внучки сделал много
