весну и оживляет всё в природе. Деревья очнулись, почки дали листы. Зерно мёртвое легло в землю, родило стебель и опять живёт. Вся земля радуется жизни.
У Сварога же и Макоши родились три огненных сына – первый – Даждьбог – бог Солнца, другой – Перун – бог грозы, молнии и грома и третий сын – бог Огня, это тот огонь, что у нас тута, на земле…
У костра сидел всё тот же Добрыня, только изрядно постаревший, и вёл всё те же неспешные сказы. Волосы его лёгким белым облаком опускались на плечи, простое очелье всё так же защищало лицо от прядей.
– Даждьбог ездит по небу на колеснице, а колесницу тую везёт четвёрка коней. Кони белые-белые, а крылья золотые. Несутся по небу, что птицы. А Даждьбог сидит в колеснице и смотрит за порядком на земле, чтобы не было всякой неправды В руках у него огненный щит, который светит нам, то бишь солнце. Потому у нас день. И несут кони Даждьбога до края земли, до моря-океана. Далее он переправляется через океан в нижний мир – Навь. Теперь уже не на колеснице, а на ладье, и везут его птицы – лебеди, гуси, утки. Как доплывёт туда – там день. Днём он у нас, а ночью тама, на том свете.
– А вот коловрат, он от Даждьбога? – вокруг костра сидели старые и малые. Лябзя тоже тут была, как всегда любознательная. Но сейчас коловрат её интересовал не только из праздного любопытства.
– Если посмотришь, прищурившись на солнце, то ты его и увидишь. Поняла?
– Поняла, – с благодарностью сказала Лябзя. – Завтра посмотрю.
– Ишь ты, седая макушка интересуется, – раздался злобный шепоток. – Ей бы дома сидеть, а она тута ещё тарантит. Того и гляди в хоровод пустится. И куда это общество смотрит.
Но Лябзе не прожить было бы на белом свете, если б она на каждое мнение своё внимание обращала. И шепоток затих, не произведя никаких последствий, кроме краски досады на лице шептуньи.
После небольшой паузы Добрыня продолжил:
– Другой сын – Перун. Волосы его лохматые, чёрно-серебристые, в вот борода – золотая, кучерявая. И, когда тучи заполонят небо, он мчится на своей колеснице, запряжённой крылатыми вороными жеребцами; и гремит, и грохочет тая колесница на весь мир. А в руках у Перуна молнии, бросит «мёртвую», синюю, поразит она насмерть, бросит «живую», золотую, и земля освежеет, даст хороший плод.
Третий сын Огонь, он завсегда с нами, на земле.
Помолчали, глядя на костёр. Да, огонь всегда здесь, первый помощник и спаситель от холода и голода, от злых зверей и нечистой силы. И люди почитали его, как могли. Первый, самый вкусный кусок – ему, огню.
Домна сидела у костра, обняв за худенькие плечи прижавшуюся к ней Тишу. Время от времени она бросала взгляд на другой костёр, что на берегу Русы. Там гуляла молодёжь, там же Ярина. Домне казалось, что она различает фигурку дочери. И, если Домна не ошибается, Ярина сидит у костра и наблюдает за разыгравшимися парнями и девушками.
Молчание прервала Дарка:
– А ну-ка, бабоньки, возьмём в руки мётлы, да прогоним недобрую силу.
Женщины
