ждать, когда закипит вода. Чайник зашумел, нагревая воду, и Вере показалось, что звук от него громкими гудящими волнами прокатывается по всей квартире. Она замерла у окна, прислушиваясь. В комнате сына было тихо.
Вдалеке, за завесой дождя, посреди одинаково безликих многоэтажных зданий, таких же, как и то, в котором жили они с сыном и мужем, виднелась коричневая многоуровневая крыша многоквартирного элитного дома. Вера часто, стоя у окна, смотрела на эту необычную крышу, напоминающую ей очертания старого шотландского замка. Ей нравилось представлять в своем воображении просторные светлые комнаты, скрывающиеся за большими витражными окнами под шпилями остроконечных башенок. По вечерам в них загорался свет, и Вера вглядывалась в их глубину, пытаясь разглядеть мелкие темные силуэты, изредка появляющиеся в проемах окон прекрасного замка. Ей грезилось, что один из далеких силуэтов – она сама, призрачно мелькающая с другой стороны стеклянной грани в совершенно другой реальности.
Чайник закипел, забулькал и отключился. Вера отошла от окна, залила в кружку кипяток, помешала ложкой и, прихватив кружку с собой, вернулась в свою комнату. Сегодня она будет пить кофе в кровати. Она никогда раньше не позволяла себе такой вольности. Как же это приятно. Пить кофе в кровати, подоткнув под ноги мягкий пушистый плед, и витать в своих мыслях под шум дождя за окном, таким же неспокойным, как и ее мысли.
– Ма, ты еще не встала, что ли?
Дверь в комнату распахнулась, и лохматая голова сына просунулась в проем. Лицо его было недовольным.
Идиллия тотчас разрушилась. Вера грустно вздохнула, отводя взгляд от окна.
– Мне выходить через двадцать минут, а завтрака на столе нет, – еще сонный, сын потер пальцами глаза и непонимающе взглянул на мать. – Ты почему в кровати? Заболела что ли?
– Потому что у меня сегодня выходной, – ответила Вера и сделала глоток из кружки.
Сын застыл в дверях, не понимая, что происходит. Когда он просыпался, мать всегда была на ногах, а завтрак ждал его на столе.
– Так ты отца не провожала на работу, что ли? – спросил он с сомнением.
– Нет, не провожала, – ответила Вера, в душе испытывая неловкость вперемешку с радостью.
Сын постоял в дверях, собираясь с мыслями, затем спросил:
– Так ты приготовишь, наконец, мне завтрак?
Вера взглянула на него, всматриваясь в его непонимающее и недовольное лицо.
Ее любимый мальчик, маленький и шустрый, словно мышонок. Она раньше так и звала его: «Мышонок». Сейчас он уже взрослый парень, высокий, красивый и такой бесчувственный. Когда-то он брал ее за руку и просил: «Мамочка, дай конфетку», – а потом целовал ее в щеку и смеялся заливным детским смехом, когда она щекотала его в бока.
Когда он стал таким? Когда стал вести себя потребительски по отношению к ней? Когда стал поддаваться влиянию мужа и приобретать совершенно
