мне бояться? – возмутилась Хиастолина.
Его голова неожиданно оказалась между ее бедер, обжигая горячим дыханием. Незнакомый мужчина, лица и имени которого она даже не знала, подарил ей самый грязный и неприличный поцелуй, какой она только могла себе представить. Пока его язык ласкал ее, странное тепло, зародившееся внизу где-то в глубине ее тела, поднималось вверх, захватывая ее полностью. Растекаясь в груди, оно дарило неожиданное ощущение легкости и защищенности. В ее непокорном сердце зародилось доверие, а неумолимо возрастающее наслаждение, сорвало с алых губ томный стон удовольствия. Его широкие ладони прижимали ее тело к нему до тех пор, пока ее голос не стал звучать настолько громко, что возникла опасность, что их могут услышать. Тогда он бросил это занятие, оставляя ее тяжело дышать, и снова начал изучать ее тело. Его поцелуи отмечали внутреннюю поверхность бедер, пока грубые ладони скользили по ее нежной коже. Горячий язык начертил мокрую дорожку на плоском животе по пути к вздымающейся груди, чтобы позволить губам сомкнуться вокруг отвердевшего соска. Он приподнялся на локтях, провел рукой по разбросанным на подушках волосам и заглянул в затуманенные удовольствием глаза.
– Вот видишь, – ласково прошептал Молес, – это может быть очень хорошо.
Он снова вошел в нее. На этот раз медленно и нежно. Ее влажное от ласк лоно, приняло его в себя легко. Молес двигался осторожно, снова срывая с нее стоны, заглядывая ей в лицо, чтобы убедиться, что ей приятно каждое его движение. Наконец она подалась ему навстречу, обхватив руками его крепкую шею. Ее движения разожгли желание в нем. Молес никогда не жаловался на мужскую силу, но такого жгучего возбуждения не испытывал даже во время взросления. Он ощущал, что готов излиться в любой момент, но не мог позволить себе завершить все, не показав ей на что способен. В нем крепла решимость довести ее до пика удовольствия. Она же хоть и таяла в его объятьях, но была еще слишком далека от этого. Не в силах вырваться из ее рук, прижимающих его к содрогающемуся от плавных толчков нежному женскому телу, Молес, не выходя из нее, сел. Хиастолина оказалась сверху. Теперь она задавала темп, запустив свои тонкие пальцы в его жесткие волосы и с каждым движением опускаясь все ниже. Он понял, что допустил страшную ошибку. Ее упругая грудь, скользящая по его мускулистому телу, страсть, с которой она впивалась ногтями в его плечи, жажда, с которой девушка льнула к нему – все лишало его рассудка. Скажи ему сейчас, что он птица, и он с радостью выпорхнет в окно, совершенно не соображая, что делает. Бороться с ее напором было сложнее, чем с разъяренным сангъяком, но Молес, собрав в кулак все мужество и самообладание, отстранил от себя разгорячённую принцессу огненных драконов и уложил обратно на шелковую простыню и мягкие подушки. Они оба испытали мимолетное разочарование, когда ему пришлось покинуть ее тело. Подняв ее бедра и закинув ее ноги к себе на плечи, он снова вошел, с твердым намереньем довести дело до конца. Это удалось ему далеко не сразу. Постель комкалась и шла
