война в Трансваале и ужасные потери, которые уже понесли Ваши войска. Дай Бог, чтобы это поскорее закончилось!
Мы с Аликс посылаем Вам свои нежные приветы. Остаюсь, дорогая бабушка, Ваш всегда любящий и преданный внук
Ники.
Из письма Николая Второго – сестре Ксении Александровне (5 апреля 1900 г., Москва):
Дорогая моя Ксения,
Я не могу тебе описать те чувства, которые я испытываю здесь с начала Страстной; но могу тебя уверить, что теперь только я понял, что такое значит говеть. Аликс вполне разделяет мои чувства и это меня глубоко радует.
Мы ходим и утром, и вечером в разные церкви внутри теремов; службы в этих старых храмах производят чарующее впечатление.
Вчера мы ходили по стене Кремля и зашли в старинную церковь Благовещения (Нечаянной радости). Мы приложились поочередно к чудотворной иконе, окруженной массой лампадок, и, пока Элла прикладывалась, верхушка ее шляпы зацепилась за одну из лампадок. Она выделывала всевозможные повороты головы – ничего не помогало. Она краснела, нас разбирал смех, а помочь мы не могли, т. к. священник стоял между нами и ей и забалтывал нас объяснениями о церкви. После долгих усилий, наконец, Трепову удалось освободить её, а главное, удержать лампадку, которая грозила вылиться на нее, и Элла, вся красная, с шляпой на одном ухе и с растрепанными волосами, вышла с нами из церкви. Все стоящие там улыбались и низко кланялись.
Теперь прощай, моя дорогая Ксения. Крепко обнимаю тебя, Сандро и милых деток.
Христос Воскресе!
Сердечно тебя любящий старый брат
Ники
Вильгельм Второй – Николаю Второму (24 апреля, Берлин):
Дражайший Ники,
Спешу написать эти несколько строк, чтобы сердечно поблагодарить тебя за твое доброе, дорогое письмо, которое ты так любезно прислал мне с Костей. Я действительно прекрасно помню события, связанные с твоим совершеннолетием, и церемонии по этому поводу! Как храбро ты принес свою присягу и как глубоко тронут был твой дорогой отец, обняв тебя после этого! Как летит время! Теперь ты правитель Великой Империи, у тебя дети, а у меня
взрослый сын!
Всегда любящий тебя кузен и друг
Вилли
Из письма Александры Федоровны – Николаю Второму (23 июня, Петергоф):
Мой родной, драгоценный душка,
Ужасно было отпускать тебя одного, и, уезжая со станции, я чувствовала противный комок в горле и подозрительную влажность в глазах. Поэтому я поехала прямо в маленькую церковь и, помолившись за моего дорогого, почувствовала себя гораздо спокойнее. Служба продолжалась только три четверти часа.
Если бы ты был со мной, я думаю, что мы померли бы от смеха, потому что там пели только три человека – полагаю, еще садовник и фонарщик. Каждый пел сам по себе и в другом ключе. Это было невыносимо для ушей; а у тамошнего дьякона был невозможный голос, так что я не поняла ни сло�
