откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. – Легко ли согласиться с убеждениями Люцианы?
Кристина опешила. Она не ожидала вопросов, ведь до сего момента учитель не интересовался мнением девушек по поводу того, что они ему излагали. Тем не менее взяв себя в руки, она ответила:
– Люциана говорит о важности роли мужчины в жизни женщины, но тут нужно понимать время, в которое Шекспир поселил своих героев, где царили патриархат и строгость.
– Я не о том, – Макинтайер покачал головой. – Она оправдывает ложь во благо. Утверждает, что Адриане будет хорошо, если муж станет её обманывать, уверяя в любви, хотя на самом деле предан другой. Но так ли это? – он сделал паузу. – Каково будет несчастной Адриане? Каково будет самому лжецу проживать жизнь, полную притворства?
Кристина побледнела. Под множеством взглядов, направленных на неё, она остро ощутила себя преступницей, находящейся в зале суда и ожидавшей обвинений от строгого прокурора. Ей стоило большого труда пересилить себя и не броситься бежать вон из класса. Сделав глубокий вдох, она проговорила:
– Ложь во благо – не то же самое, что ложь во спасение. Люциана понимает всю боль сестры, целиком и полностью зависимой от мужа. Она просто хочет, чтобы та была счастлива, пусть даже это лишь видимость счастья.
Девушка, наконец, решилась взглянуть на учителя. Он продолжал сидеть, не шевелясь со скрещенными на груди руками, пристально вглядываясь в обеспокоенное лицо своей ученицы. Казалось, он хотел что-то увидеть, найти ответы на вопросы, рождавшиеся сами собой при общении с этой девочкой, в душе которой теплилась мучившая её тайна. Устав цепляться за догадки, он вернул своему лицу доброжелательное выражение.
– Вы могли бы и лучше выучить, Кристина, – беззлобно проговорил он. – Ставлю вам четвёрку, – Теодор вывел аккуратную цифру, которая заметно выбивалась из ровного столбика пятёрок. Девушка, облегчённо вздохнув, покорно приняла судьбу и намеревалась уже вернуться на своё место, как вдруг услышала бойкий голос Марты.
– Будьте снисходительны, герр Макинтайер. Госпожа главный редактор у нас в заботах по уши – ничего не успевает.
Теодор удивлённо хмыкнул.
– Кто, простите? – уточнил он.
– Госпожа главный редактор. Её выбрали для школьной газеты на классном собрании и теперь Фигаро здесь, Фигаро там – сами понимаете.
Учитель многозначительно возвёл брови, после чего с ещё большим интересом взглянул на Кристину.
– Главный редактор – должность ответственная. Кого попало на неё не берут. Значит, фройляйн Луческу заслужила это право. Что ж, я не удивлён, – добавил он лишь им двоим понятную ремарку, после чего Кристина одарила его коротким недовольным взглядом. – Если нужна будет помощь, обращайтесь, – приветливо проговорил он. – А теперь присаживайтесь, Кристина. Поблажек я вам делать не стану – учитесь распределять время и делегировать работу.
Последние слова хоть и были сказаны ровным, лишённым эмоций голосом, всё же покоробили девушку. Ей стало неловко за то, что Марта очень неуместно вмешалась.
