всё ещё стоит тут?
И так шёл сюда, ко мне?
А теперь пристально и придирчиво разглядывает, сложив руки на груди, будто съесть собирается, но никак не может решить, под каким соусом и сколько соли добавлять.
М-да…
Пора моему воображению завязывать так буйствовать!
– Если пришёл напомнить про уборку, то как раз ей и собиралась заняться, – отмахиваюсь от собственных дурацких мыслей и ассоциаций, вспомнив о реальности.
Иначе что ещё ему надо?
Не это, как оказалось.
– Идём, – командует мужчина.
И тут не спорю. А направляемся мы почему-то на улицу. В сад. Так называемая вечерняя прохлада едва ли намного сильнее отличается от дневной духоты, но дышится немного легче, чем под палящим солнцем.
Тихий щелчок включателя…
Полумрак озаряют золотистые огоньки старинных ламп, развешанных повсюду, и на минуту я зависаю, разглядывая их. Уж больно сказочно они горят.
– Что мы здесь делаем? – озвучиваю по истечении обозначенного срока, а то он ведь опять молчит.
Не спешит делать что-либо ещё. Просто стоит в нескольких шагах, уткнувшись плечом в дерево, словно ждёт, когда я наконец насмотрюсь на красоту окружающего.
– Хочу показать тебе кое-что, – отзывается опекун.
– Что именно? – не понимаю, к чему он клонит.
Явно же не про фонарики и ландшафтный дизайн.
– Вернее, не совсем показать, – поправляет сам себя мужчина. – Помочь освоить. Некоторые приёмы по самообороне.
Освоить…
Что?
Не сразу перевариваю.
Слишком уж неожиданно.
И да, заманчиво.
Тогда почему в ответ не соглашаюсь?
И так напрягаюсь…
– И зачем мне это? – спрашиваю.
А про себя судорожно соображаю.
Насколько активно он пользуется социальными сетями? Мог ли увидеть всё то, что пишут другие ученики школы «Бахчешехир»? И не только они. Их знакомые – тоже. Всех надоумила анаконда. А кого не принудила, те просто сами по себе любят потрепаться, не упускают такую возможность.
И если так…
Чёрт!
Чёрт!!
Чёрт!!!
Даже подумать стыдно, что именно он мог там вычитать и какую часть из этого мог бы принять за правду.
– Мне это не нужно, – спешу добавить, пока он не ответил.
Разворачиваюсь и собираюсь вернуться в дом. Но так и не ухожу из сада. Останавливаюсь ровно в тот момент, когда за спиной слышится задумчивое:
– Ты вздрагиваешь от каждого моего, даже случайного, прикосновения, Асия, – произносит Адем Эмирхан. – Почему?
К ногам будто тяжеленные гири привязывают, настолько сложно ступить ещё хоть шаг. Следует очередная пауза. И я почти ненавижу
