тогда, в полном отчаянии я произнёс знаменитую фразу, мгновенно ставшую крылатой в нашем узком семейном кругу: «Когда я вырасту, я взорву все школы!»
В тот самый миг, когда я яростно и бесконтрольно выкрикивал её откуда-то из гортани, то по-настоящему представлял, как пройдя все испытания и неудобства, взрослый я буду вершить правосудие над главной несправедливостью в жизни маленьких людей. Как я освобожу их от рабского труда, и школьники, не веря своему счастью, побегут домой, чтобы наконец наигрываться вдоволь каждый день, снова и снова смакуя сладость той самой беззаботной жизни, уже почти забытой под гнётом ежедневной чеканки сознания.
Однако в то время я ещё не знал, что не бывает вечной безнадёги. Не знал, что мой путь ещё только начинается и что впоследствии мне предстоит сделать многое для того, чтобы почувствовать сладость победы, о которой я в тайне, сам того не осознавая, уже мечтал.
В тот самый день, когда мы с бабушкой вернулись из школы раньше, чем обычно – то есть, после «головной встряски» – я почувствовал, что со мной происходит нечто, выбивающее из привычной колеи. Подумать только! Я почти забыл о том, что проживаю случившиеся события своего детства уже во второй раз. Легкая беспамятство неслабо удивило меня. Я не мог понять, как чуть ни потерял великую цель, ради которой и оказался здесь вновь. Чтобы удостовериться в том, что я не съехал с катушек, я начал рыться в школьном портфеле и с облегчением нащупал «Живые души» и телефон, мирно лежащий рядом. Эти два предмета всегда возвращали меня в привычную систему координат. Интуиция подсказывала мне, что я не просто так вспомнил о них.
Когда я открыл плей-лист, то увидел, что в нём появилась новая композиция, от которой так и веяло тайной. Мелодия под названием “Exploring Stanley” начинала будоражить всё привычно устоявшееся, заставляла усомниться в том, существую ли я вообще. Можно было ощутить преломления Света и Тьмы в то длинное мгновение, когда заиграла та самая музыка, будто бы лишающая пространство всяких границ и ориентиров.
Утром – вдруг задумавшись о вечном – я встал с большой кровати, на которой мы ютились втроём в нашей однушке, и пошёл на кухню – к бабушке, которая не спала уже давно. Когда я открыл дверь и ступил за порог маленькой комнаты, то, как ни странно, снова очутился на кровати – только уже в совершенно другой квартире.
IX
Всё так же играла таинственная музыка. По привычно ощутимой слабости я осознал, что болею. По-видимому, я сидел дома один. Бабушка, наверное, ушла в магазин. Думаю, можно и не говорить о том, что я никогда не терял времени даром. Несмотря на то, что в школе многие одноклассники с каждым моим новым отсутствием все больше относились ко мне как к отщепенцу, предложение побыть дома всегда воодушевляло меня. Я знал, что мне есть чем заняться, да и тем более— когда я оставался наедине с собой – то выпадал из всеобщего потока повседневности, что очень радовало меня.
Что-то подсказывало мне, что всегда
