так, гляну – и все, – смущенно ответил Зырян.
– Ну, глянь! – ворчливо ругнулся обозник. – За погляд спросу нет.
– Куда хоть идете? – крикнул Зырян.
– Тебе пошто знать? – огрызнулся обозник.
– Злые больно! – буркнул, обидевшись, Зырян.
– А мы тебе не девки ласками раскидываться.
Зырян отвернулся от обоза. Больше ему никто не ответил. Обоз ушел по делам.
Вдали за безбрежным морем рубленых слободок торчали зубцы Китай-города.
– Неласкова Москва, – проворчал Зырян.
«Ну а чего ей быть с тобой ласковой? – отозвался в голове чей-то голос. – Ты – лихой казак. Разбойник. А она – столица».
Зырян видел Москву однажды, проездом, когда наведался к своему родичу Каравану. Караваном дядьку Митро прозвали за то, что караваны водил по Волге. А деньжат скопил – на вольный Дон не вернулся. В Москве осел. Семьей обзавелся. А вот он, Зырян, так и не определился, кто он – лихой казак, вор или все же православный человек, коему Москва эта – главная из всех городов.
Была еще и Троице-Сергиева лавра. Она поглавней Москвы-то будет. Да только в осаде она, окружена гетманом Сапегой и Лисовским. И ему туда ходу нет.
С востока дыхнуло запахом гари. Зырян заткнул нос и поморщился. Но сейчас-то, на пути к Москве, определиться ему было не так сложно. За пазухой выпирало письмо польского короля Сигизмунда к царице-самозванке Марине Юрьевне. Нет ему обратной дороги в лихие края. На поклон придется к царю Шуйскому идти. Гербовая печать польского короля уже говорила о том, что царь Василий Шуйский знает цену этим малявкам на добротной шведской бумаге. Стало быть, ему нечего опасаться.
«И хорошо бы грошей за службу», – залетела в непокрытую голову мысль.
Зырян дернул поводья лошади и медленно поехал в город. Москва поражала провинциалов плотностью застроек. Невысокие избы посадских людей подпирали друг друга всеми четырьмя углами. Пробивающаяся сквозь мощенный досками тротуар зеленая трава тут же выщипывалась снующими повсюду козами. Узкие улочки, словно ручейки, устремились к центру Москвы. Находя преграды в виде ручья или оврага, они огибали их, превращаясь в щупальцы спрута.
Зырян заметил, как на крепостной стене забегали стрельцы. Раздались непонятные крики. Кто-то из стражников на крепостной стене орал ему какие-то непотребства, но за дальностью расстояния казак ничего не расслышал.
«Собаки и то громче тявкают!» – отметил Зырян про себя.
Подъехав ближе к Чертольской башне, парень заметил, как в его сторону стражники лихо направили с десяток пищалей.
«Весело встречают!» – злобно ухмыльнулся Зырян.
Из ворот навстречу выехали два всадника. У одного из всадников лицо пересекал шрам от самого уха до косматой рыжей бороды. Одет он был в зеленый кафтан с рядами застежек. На поясе висела кривая татарская сабля. Не русская, не донская, а именно татарская, такая, как у крымчаков-иродов. Бородатый мужик оскалился и зыркнул на казака своими страшными глазищами так, словно хотел высверлить в нем
