Ох, врешь, казак.
Зырян затолкал свиток обратно в полы кафтаны:
– Говорил же, боярин, Богородицей клянусь, дело к царю.
Боярин восторженно восклицал:
– Ай да казак, ай да казак!
Он вновь дернул поводья и остановил коня.
– А где взял письмо? – спросил он, заглядывая Зыряну прямо в глаза.
– Кто рано встает, тому бог дает. – Зырян весело рассмеялся. – У царя после узнаешь, боярин. Больше ничего не скажу.
Боярин цокнул языком и дернул поводья:
– Приехали уже.
Шуйский стоял у окна, но появление Стрешнева почувствовал сразу.
– Какие вести, боярин? – хрипло произнес царь.
Стрешнев, осторожно переступая сапогами по красному ковру, в тот же миг очутился подле Шуйского.
– Стены укрепляем, – пролепетал он. – Обоз пушек привезли с Новгорода. Шведский король прислал с эскадрой. Две недели назад разгрузились.
Шуйский кивнул.
Небо в Москве затянуло тугими темными тучами, которые, словно беременные бабы на торжище, обступили лавку с деревянными резными игрулями. Сквозь их колыхавшиеся юбки пробивались последние лучи солнца. В воздухе явно пахло хорошей грозой.
Зырян первый раз видел нового царя. Тех, что раньше видел, были самозванцами. А природные цари кончились вместе с Федором Иоанновичем. Годуновы тоже вроде как цари законные были, но не по душе на Руси пришлись.
Шуйский стоял у окна, как громада, возвышаясь над тщедушным боярином Стрешневым. Одет был просто, не по-царски вовсе. На голове – скуфья, расшитая золотными нитями и жемчугом, и атласный халат с двуглавым орлом.
Ни сабли, ни пистолета за поясом не было. А первый самозванец всегда при оружии был. Это он, Зырян, сразу заметил, как первый раз царя Димитрия на Москве увидел. Ездил он тогда в Москву по делу тайному.
Шуйский повернулся к двери.
«Взгляд недобрый», – подумал Зырян.
– Ты кто таков? – недовольно буркнул Шуйский, отворачиваясь.
Стрешнев ухватил царя за рукав:
– Письмо у него от польского короля.
– От кого? – пробасил Шуйский. Взгляд Шуйского переменился. – Брешешь ежели, на кол посажу.
Зырян поклонился.
– Говори, говори, – тайком закивал Стрешнев из-за спины Шуйского.
Зырян грубо смял шапку в руках. Пальцы вонзились в нее, словно когти орла в тушку несчастного кролика.
– Прости, государь, – тихо пробормотал казак. – Ротмистра польского в полон взял и письмо у него отнял.
Шуйский громко расхохотался:
– Ротмистра полонил? Видишь, Стрешнев, мы тут Москву от самозванца оборонять собрались, а тут казак один письмо от польского короля взял.
– Ну и что хочет Сигизмунд? – недоверчиво спросил Шуйский.
Зырян склонил голову и протянул свиток с печатью царю.
– Тебе, государь, вез. Сам не посмел.
Шуйский
