на мои экономные одежки из смеси хлопка и полиэстера? Я просмотрела несколько вещей, благоговейно ощупывая ткань. Неудивительно, что Рейчел всегда выглядела настолько потрясающе.
– Спасибо, – произнесла я.
– Не хочешь переодеться во что-нибудь?..
Это был мягкий намек, достаточно мягкий, чтобы я не сгорела от стыда на месте, но достаточный для того, чтобы я взглянула на брюки-слаксы, которые выбрала для этого вечера. Уже само слово «слаксы» сделало мою ошибку очевидной.
– Ты не против подождать?
– Нисколько. Джон, ты можешь сделать круг по кварталу? – спросила Рейчел у водителя, и тот ответил утвердительно. – Я поднимусь с тобой.
– Нет! – Мысль о том, что Рейчел окажется в моей тесной студии, увидит мою одежду, развешанную на бельевой веревке, которую я протянула к пожарной лестнице, как это делали все мои соседи, грязную посуду в мойке, попытается втиснуться на единственный участок моего дивана, не заваленный книгами и записями, заставила меня задохнуться от паники. – Я имею в виду, я постараюсь побыстрее. Нет необходимости.
– Там есть черное платье, которое идеально подойдет. Оно простое. Это то, что надела бы я сама.
Наверху, роясь в сумке, я радовалась, что Рейчел нет рядом, что она не рассматривает единственную комнату, которую я снимала. Чтобы сделать ее более похожей на дом, я повесила на стену фотографию своих родителей в рамке и еще несколько открыток с произведениями живописи, которые никогда не видела в реальной жизни, но которыми практически непрерывно занималась в Уитман-колледже: череда фресок из дворца Скифанойя в Ферраре. Название «Schifanoia» происходит от словосочетания schivar la noia, то есть «спасаться от скуки». Дворец удовольствий на окраине Феррары, где Борсо д’Эсте, эксцентричный правитель могущественного герцогства, расписал весь банкетный зал сценами из зодиака. Там было изображено шествие Венеры, которая ехала на повозке, влекомой лебедями. Под ней благословлял ее путь великолепный Телец – бык желтовато-коричневой масти, бока которого были усеяны золотыми звездами. Борсо задумал этот зал, чтобы произвести впечатление на своих гостей – астрология как отображение власти, как символ удачи. Но некоторые ученые утверждали, что дело не только в этом – дескать, Борсо и астрологи эпохи Возрождения, которые проектировали зал, считали, будто картины с изображением небесных тел могут оказывать такое же влияние на судьбу человека, как и настоящие звезды над головой. Будто нарисованное изображение Льва способно благотворно повлиять на гороскоп того, кто смотрит на него – в данном случае Борсо. Возможно, это и есть искусство в его самом высоком смысле. Это был тезис, к которому Линграф всегда призывал меня относиться серьезно.
Я переоделась в черное платье прямого силуэта и собрала свои кудрявые волосы в низкий хвост, взгромоздившись на недавно полученную от матери коробку, чтобы иметь возможность рассмотреть свое тело в маленьком зеркале в ванной. Разница была поразительной: прическа слегка романтична в своей необузданности,
