практик, или архивные материалы, которые позволили бы нам сделать такой вывод о существовавших колодах.
– Существует множество разрозненных одиночных карт пятнадцатого века, – добавила Аруна, – но полные или относительно полные колоды Таро того времени, как в библиотеке Бейнеке и музее Моргана, невероятно редки. Гораздо чаще встречаются полные колоды более поздней эпохи. Печатание, в конце концов, позволяло создавать главную колоду и множество ее копий. Когда колоды изготавливались художниками вручную, такое случалось редко.
– И, вероятно, их было мало, – сказала я, отводя взгляд от колоды. Я не могла представить, что прагматичные флорентинцы или жители Рима стали бы предаваться подобным увлечениям, но с удивлением обнаружила, что, едва эти фантазии обрели словесную форму, как я ощутила в них зерно возможности.
– Это было бы большим прорывом, – произнесла Рейчел, – не только в истории искусства, но и в истории оккультизма – найти такую колоду. Это придало бы смысл практике, которую так много людей используют сегодня. Этому. – Она жестом указала на разложенные между нами карты.
Хотя мне часто говорили, что в истории эпохи Возрождения не осталось ничего нового для изучения, но в этой идее, несомненно, присутствовало нечто новое. Не просто новое, но магическое и восхитительно таинственное. И если в других обстоятельствах я могла бы отмахнуться от этой идеи, то сейчас чувствовала, как сильно она меня манит. В кои-то веки можно было вернуть магию вещи, у которой ученые эту самую магию отняли. Разве не для этого, в конце концов, мы вообще стали учеными и исследователями? Чтобы открыть для себя искусство как практику, а не только как экспонат?
Мы вернулись во внутренний дворик, чтобы съесть ужин, который Патрик принес с кухни – он сам приготовил его на гриле из овощей, трески и ломтиков хлеба по-деревенски. Несмотря на то, что сначала я решила, будто для ведения столь обширного хозяйства Патрик должен иметь целый штат прислуги, стало ясно, что он с удовольствием обходится своими силами. Мы ели, усевшись вокруг маленького столика, а не в большой столовой, как я предполагала вначале. Когда мы всё съели и откинулись на спинки кресел, вечерний воздух еще не успел остыть после дневного зноя, Рейчел встала и забрала свою и мою тарелку, после чего Патрик присоединился к ней с остальной посудой. Я наблюдала, как они скрылись в кухне, и тусклый свет в помещении высвечивал лишь размытые силуэты этих двоих. Мы слышали стук тарелок и кастрюль, которые отправлялись в посудомоечную машину и раковину.
– Они могут немного задержаться, – сообщила Аруна, достала сигарету и предложила мне другую, потом в темноте на кончике ее сигареты затлел огонек. Наш стол освещался только язычком пламени единственной керосиновой лампы в стеклянном абажуре, оплетенном проволочной сеткой.
– Мне пойти помочь? – спросила я, делая вид, что встаю.
– Нет, – сказала она, положив ладонь на мою руку. – Им не нужна твоя помощь.
То,
