стекла. Пришелец Иешуа коснулся рукой одной из клавиш на дверном пульте, щёлкнул электрозамок и дверь послушно открылась.
– Идём! – он сделал вполне понятный приглашающий жест своей причудливой рукой и шагнул в следующее за дверью помещение.
Вслед за пришельцем я вышел из блока.
Это было что-то вроде дежурного поста – просторная комната между двумя тюремными блоками. Напротив двери, из которой мы вышли, я увидел такую же, запертую; слева и справа были ещё двери, но уже не бронированные; лифт и рядом дверь с табличкой «лестница». В комнате было несколько таких же очумелых охранников, «опекаемых» уже знакомыми «машинами» Иешуа. Причём «машин» было всего три на целую свору вертухаев. Все вертухаи пускали слюни и таращились кто в пол, кто в стену.
– А как же камеры? – спросил я моего спасителя.
– Они временно не работают, – ответил Иешуа, направляясь к выходу на лестницу. – Идём! – добавил он, открывая дверь. – Нам нужно на крышу…
– На крышу?..
– Да. Там мой транспорт. Нам стоит поспешить.
Ну, да, – сказал я себе, – конечно… пришелец с другой планеты… не пешком же он сюда пришёл…
Мы вышли из блока и стали подниматься вверх по лестнице…
Раз в несколько дней… – не знаю, во сколько; в камерах, где меня держали, не было окон, так, что я не мог следить за сменой дня и ночи, а электрическое освещение не выключалось круглосуточно… – раз в несколько дней (или недель?) меня переводили из камеры в камеру. Мне накидывали на головогрудь непроницаемый полог из плотной ткани и заталкивали в тесную железную клетку на тележке. Клетку закатывали в лифт и несколько раз гоняли кабину вверх-вниз, так, чтобы я не мог определить – на котором из этажей двадцатиэтажной тюрьмы я нахожусь. Возможно, меня возвращали на тот же этаж, в тот же блок, только в другую камеру. Всё, что я мог видеть из-за решётки камерной двери, была выкрашенная в белый цвет коридорная стена напротив и небольшой участок серого пола. Всё. Кроме меня и единственного охранника во всём блоке никого не было.
На оклики вертухаи не отзывались, словно все они были глухими (хотя, конечно же, не были, просто действовали согласно уставу). Но, если настойчиво требовать чего-то, то могли прийти другие – те, что наблюдали через камеры и слушали через микрофоны – и избить. Молча. Таковы правила. «Мёртвые коридоры…»
Только недавно тишину в блоке стал нарушать один. По скрипу его сапога я стал точно определять его смену и место, где он находился. Теперь не одна только тишина сводила меня с ума.
К камере вертухаи подходили только чтобы сунуть под дверь поднос из плотной резины с резиновыми тарелками и столовыми приборами, и потом, спустя несколько минут, чтобы всё забрать. И снова тишина. Тишина. Тишина. Тишина… О! Ублюдки! Так они пытались сломить нас – меня и моих товарищей, пытались вынудить отказаться от наших убеждений. Для этого они придумали особый режим содержания: «мёртвые коридоры» – пустая
