до того, что невеста раз объявила, что не хочет выходить замуж.» «Оправьте меня вон из России, – говорила она, – я вижу, что не нравлюсь, поведение жениха это доказывает». Можно себе представить, что она пережила бы, узнай, что в дружеском кругу жених не называет ее иначе как «немецкая вошь»…
С первого дня о них начали шептаться при дворе: странная пара… И в самом деле, даже внешне они казались несовместимыми: она – маленькая, хрупкая, грациозная, с неизменной приветливой улыбкой; он – огромного роста, плотный, рыжий, взгляд голубых глаз строг и ироничен. А уж если приглядеться поближе, вообще трудно было представить людей, столь несхожих по воспитанию, образованию, интересам, манерам. Общим было только одно: сильные, твердые, не склонные к компромиссам характеры.
Тем не менее оба они оставались бесправными жертвами чужой воли: долг перед семьями обязывал пожениться. И свадьба состоялась. О ней писала в дневнике великая княгиня, в недалеком будущем императрица, Александра Федоровна: «Необходимо описать еще здесь день свадьбы… в виду его важного значения для меня, так как он даровал мне невестку-спутницу в моей грядущей жизни. Дружба которой могла бы сделать мое существование и жизнь во многих отношениях прекрасными, но холодность которой могла бы также послужить мне источником не одного печального часа. Я снесла юной невесте цветов… Явился жених, процессия безмолвно двинулась через темный коридор в покои государя, который принял нас полулежа в кресле-самокате, что произвело на всех очень грустное впечатление».
Эта запись больше говорит о самой Александре, чем о Елене и Михаиле. Очевидно, что она, хотя муж ее и обожает, очень одинока при русском дворе. Ее надежда приобрести в лице юной невестки подругу оправдается лишь отчасти: Елена Павловна окажется человеком жестким, не склонным ко вторым ролям. Роль всего лишь подруги императрицы ее не устроит. Так что между дворами возникнет своего рода соперничество. В нем не будет такого подчеркнутого взаимного неприятия, какое в начале XX века возникнет между дворами последней императрицы и великой княгини Марии Павловны, но все же… Елена Павловна будет принимать у себя людей, которые не могут быть допущены к царскому двору, людей самых ярких, интересных. Но это еще впереди. А пока жених и невеста, хотя и обеспокоены болезнью государя, рады, что это печальное обстоятельство избавило их от утомительных многолюдных церемоний, на которых нужно делать вид, будто они счастливы…
А о счастье не могло быть и речи. Великий князь Константин Павлович, любивший брата и как никто его понимавший, сочувствовал и невестке: ее положение «позорно и оскорбительно для женского самолюбия и для той деликатности, которая вообще особенно свойственна женщинам. Это потерянная женщина, если ложное положение, в котором она находится, не изменится». Она сумела это положение изменить, более того, по свидетельству близких к великокняжеской семье людей, сумела «не только поладить с мужем, но решительно прибрать его к рукам».
