палубе по-прежнему никого, кроме них, не было.
– Будет лучше, если я провожу вас в каюту, миледи. Ветер и качка…
Виконтесса демонстративно шагнула назад и произнесла:
– Я сделаю вид, что восприняла ваше непристойное поведение, как эдакий… эксцентричный жест гостеприимства. А вовсе не хамство и форменное панибратство. Настоятельно рекомендую впредь воздерживаться от подобного. Или – командование Гильдии Мореходов получит донесение о безобразном обслуживании и взысканием соответствующего чинам и званиям штрафа. Надеюсь, мы с вами друг друга поняли?
В завершение тирады, произнесенной самым ледяным тоном, Витала с ног до головы смерили надменным взглядом. Замешательство капитана было столь велико, что с ответом он не нашелся .
– Прекрасно! Могу ли я доверить вам распоряжение подать мне в каюту чаю с жасмином? И будьте добры, побыстрее!
Она видит в нем обслугу? Вот как?!
Витал так и стоял, не в силах тронуться с места от удивления.
– Это всё, капитан, – с гордо поднятым подбородком проговорила миледи и, подобрав юбки, шатко направилась к себе в каюту.
Отрезвлённый сказанным, Витал проводил её взглядом и выдохнул:
– Вот это я ошибся…
=== 3. НА БОРТУ
Они плыли уже месяц.
Вернее, двадцать восемь дней, если судить по записям в дневнике виконтессы де Круа.
Лавразский континент остался позади. Свежий ветер не стихал, и суда эскадры шли ровно и скоро. За время путешествия Селин успела подметить, что каждый корабль сопровождения имел выдающуюся особенность: «Золотые Пески» – плавучий склад провизии и товаров, перевозящий также пассажиров среднего класса, «Фурия» и «Лентяй» – военные фрегаты с большим количеством орудийных порталов на борту.
Правда ей было невдомёк, к чему боевые суда на вполне себе гражданском маршруте.
Относительно трёх прочих кораблей сопровождения, «Крылатый Марлин» отличался наибольшим изяществом и маневренностью. На верхнюю палубу выходили каюты для высокопоставленных гостей, как и капитанская. Спускаться на нижние без сопровождающих де Круа всё ещё опасалась.
Горькое снадобье с лимоном от корабельного лекаря, которое тот строго-настрого велел принимать ежедневно, действовало безотказно. После отступившей морской болезни – или всё же из-за реальности побега из Вердены? – Селин начала наконец замечать яркость изменчивой красоты бескрайних пейзажей и людей вокруг себя..
Ей становилось лучше вопреки множеству неудобств и отсутствию привычных вещей из дворцовой обстановки. Локоны стали жестче от морского воздуха, а лицо зарумянилось от первого в жизни загара – непременно сделавшего бы её мишенью ядовитой критики среди придворных дам… Но по мере удаления от континента невидимая тягостная связь с ним всё истончалась. Душу постепенно заполняли позабытые светлые чувства радости и безмятежности.
Она ловила себя на том, что стала улыбаться на неуклюжие
