только гул работающих лифтов и противный скрип от мерцающей над головой лампы. Я нервно потираю вспотевшие ладони и первой прерываю наше с Русланом молчание:
– Я пас, Ветров. Не могу.
– Что не можешь?
– Не могу выполнить данное обещание. Помочь.
– Ксюш…
– Нет, дай мне договорить. Я купилась на твои слезы и спектакль с падением на колени. Действительно вошла в положение и хотела помочь. Но все это для меня слишком. Мне тяжело. Я не выдерживаю. Сначала меня накрыло злостью и я не могла даже взять твоего сына на руки. Потом эта история с документами, от которой я чуть не поседела! Ты хоть представляешь, что я пережила, когда поняла, что у Саши жар, а я даже не знаю, могу ли рассчитывать на помощь медиков? – Делаю паузу и продолжаю смотреть Ветрову в глаза. Вижу, как они начинают блестеть. Руслан держится из последних сил. Ему больно, тяжело, страшно, но меня это больше не должно касаться. Не должно! – Сейчас я иду в палату и забираю свои вещи. С ребенком остаешься ты, Руслан. Ты его отец, ты должен его любить и заботиться о нем, понимаешь? Эта просьба о помощи… Она упрощает тебе жизнь, несомненно, но одновременно ломает психику мне и Саше. Да, он совсем крошечный, да, ничего еще не понимает. Но чувствует! Твой сын чувствует, что рядом с ним человек, которому, по большему счету, плевать на него! Найми няню, отвези ребенка к своей матери, в конце концов! Дай сыну тот уход, который он заслуживает. И прекрати измываться надо мной.
– Ксюша… – Руслан отталкивается от подоконника и подходит ко мне. Его пальцы обхватывают мои дрожащие ладони. Кожу в этих местах начинает покалывать, тело словно отвергает контакт с этим человеком, выдавая не эмоциональную, а физическую реакцию. По эмоциям как раз-таки… Пугающе пусто.
Я пытаюсь вырвать руки, отстраниться, но в который раз проигрываю сильной хватке мужских рук. Замираю. Впиваюсь взглядом в родное до боли лицо. Мы впервые так близко друг другу с момента разрыва, и я теряюсь. Несколько хрупких стен, которые я выстраивала пару часов назад, репетируя этот разговор на кухне, начинают крошиться у основания.
И чувства возвращаются. Теперь горит не только кожа на ладонях, но и грудь. Подступают слезы, которые я стараюсь упорно проглотить. Не хочу показывать, что чувствую, не хочу давать Руслану еще один рычаг воздействия на меня.
– Пожалуйста, – хрипло прошу, отклонив голову назад, чтобы хоть так вырвать сантиметры дистанции. – Хватит, Руслан, отпусти.
– Ксюша. Я уничтожил свою жизнь. Я в аду. У меня, счастливого когда-то человека, не осталось ничего. И сейчас я стараюсь сделать так, чтобы найти в себе силы хотя бы просто существовать. Ради сына. – Руслан произносит все это сбивчиво, шепотом. Сильнее сжимает пальцы и в следующую же секунду отпускает меня, но не отходит. – Няня для новорожденного стоит дорого, у меня просто нет таких денег сейчас. Мама не хочет помогать. Я правда просил, умолял. Именно к ней и пошел в первую очередь. К тебе обратился только потому, что был в отчаянии. Был бы другой выход, хоть какой-нибудь, я бы воспользовался им, потому что понимаю, что
