какой-то придурок. Бьюсь об заклад, что там явно было что-то не в порядке с головой. Он был толи недоразвит, толи немного гений. Как известно, крайности часто имеют много общего.
Должно полагать, Антонио был выше меня на две головы. Он был самый высокий среди всех нас, и единственным, где он безропотно принимал участие, был баскетбол. Однако его слишком высокий рост был ему, по всей видимости, некомфортен, из-за чего он постоянно сутулился, и в купе с болезненной худобой это придавало ему вид неполноценности. Такие дети всегда привлекают много внимания других и становятся посмешищем из-за своей несуразности. Пожалуй, Антонио данная участь также не миновала бы, если б не сила одного-единственного обстоятельства в его внешности. В тот самый момент, когда вы были бы уже готовы отпустить какую-нибудь издевку в его адрес, то непременно встретили бы взгляд огромных круглых зеленых глаз. В них было столько детской чистоты и глубины, и даже не детской, знаете ли, а животной. Я не побоюсь этого слова, потому что только оно, наверное, способно описать такой взгляд, робкий, но при этом проникновенный и обладающий невероятной внутренней жизненной силой. Если вам случалось когда-нибудь охотиться на лося или оленя и ранить, но не убить или застигнуть их еще живыми в расставленных вами капканах, то вам должен быть очень хорошо знаком этот взгляд. На скотобойне коровы смотрят иначе. Они изначально там смотрят по-другому, и они как будто бы знают, зачем живут. Коровы понимают, когда их ведут на бойню, и они идут туда с грустными, опустошенными и покорными своей участи глазами. Но неожиданно застигнутое врасплох дикое животное смотрит совершенно иначе: оно чувствует, что ранено, и видит превалирующую силу человека, но в нем все еще теплится надежда на спасение, оно верит в то, что сможет выжить. И несмотря на угасающую энергию, оно смотрит на вас прыгающими в бешенстве, полными жажды жизни глазами. А в эти самые секунды, когда жизнь постепенно покидает его, в голове проносится целая кипа мыслей «бежать, как, куда, напасть, атаковать, укрыться…» и целая его жизнь, этого животного, проходит перед его глазами. Вся тонна мыслей, ощущений и переживаний, неистовый выброс адреналина давят на вас как свои собственные, предсмертные муки. И только заядлый ледяной охотник, с омертвевшим бесчувственным сердцем способен застрелить такое животное, глядя ему в глаза. Поэтому подавляющее большинство охотников добивают свою добычу издалека, не приближаясь к ней, а вовсе не потому, что, как утверждают они, существует риск, будто животное при виде человека сделает последнее отчаянное движение и вырвется из западни.
Вот такой взгляд был у этого Антонио, пронизывающий до мозга костей. И это было его оружием. Несомненным оружием против несправедливого к нему мира: издалека не ударишь, а с близи не станешь. И только одному богу известно, почему этот малый смотрел как загнанный зверек и чего ждал от окружавшей действительности, пытаясь из последних сил противостоять ей.
Антонио никогда не окружала толпа мальчишек. Один Рикардо, его, по всей видимости, очень хороший друг, был всегда рядом.
Довольно скоро я узнала, что живут они не как все остальные, в больших
