она любит включать последние пять лет. Ей отчего-то срочно захотелось внуков, и именно взрослых, которых не надо нянчить, менять памперсы и вытирать сопли, они как минимум должны ходить уже в школу и желательно в старшие классы.
Геннадий налил себе воды из графина, залпом выпил из чайной кружки, посмотрел на подоконник, где красиво лежала дыня, кашлянул.
– Я очень рад за внука твоей Маргариты, но, мам, мне пора, дела, работа, ресторан.
– Нет, сядь, я еще не договорила, – Алевтина Сергеевна поджала губы, метнула взгляд на часы, как-то хитро прищурилась.
– Ты чего задумала? – Гена нахмурился, но сел.
– Ничего.
– Что там наговорила тебе маразматичка Клара? Что ты задумала? Мать, тебе опасно нервировать меня больше, чем нервничать самой, ты же знаешь?
– А что такого я сделала? Что сказала? Лишь тонко намекнула о внуках, которых мне не видать никогда. А Клара не маразматичка, и карты с гущей не врут, они сказали, что твое сердце в опасности, – Алевтина Сергеевна подалась вперед, зловеще понизила голос, вцепилась пальчиками с безупречным маникюром темно-бордового цвета в руку сына. – А еще прилетит птица и станет тебе его клевать, но сначала вскружит голову.
– Мать, вы точно с Кларой пили только кофе? В нем коньяка не было? Или, может, что курили? – Гена так же близко склонился к матери, передразнивая ее, понизил голос. – Мне не пора заказывать для вас палату в психушке, где ты постоянно ищешь меня?
– И как тебе не стыдно!
– Хорошо, пусть будет стыдно, мне пора. Спасибо за чай и пироги, у меня личные дела, но внуков сейчас не обещаю.
– Как это «личные»? У тебя появилась женщина?
– Ма, мне сорок, у меня женщины есть всегда.
Гена уже обулся, но Алевтина Сергеевна топталась рядом, все посматривая на часы и не отпуская великовозрастного отпрыска. А когда в дверь позвонили, встрепенулась, принялась открывать.
– Ой, какая неожиданность, Леночка, как я рада тебя видеть. Проходи, ах, какая ты хорошенькая, подстриглась?
Актрисой госпожа Орехова была плохой, переигрывала она страшно, Гена понял сразу, что эта встреча с Леночкой неспроста и не случайна.
– Здравствуй, Гена.
– Здравствуй, Лена.
– А я вот принесла, мама моя передала, от давления, это народное средство, Алевтина Сергеевна как-то жаловалась.
Леночка кокетливо поправила стриженые до плеч легкие светлые кудри, три раза моргнула длинными ресницами, смотря на Гену голубыми глазами.
Что там должно было в этот момент ёкнуть или щелкнуть в голове мужчины при таком взгляде, Геннадий не знал. У него не ёкало и не щелкало. Леночка Ворошилова была первой красавицей класса, где учился Орехов, до определенной поры – пока в их город не приехала, а в их школу и класс не пришла Аделина Канарейкина.
А вот при воспоминании уничтожающего взгляда и едких слов уже не Канарейкиной, а Галич, у Геннадия начал повышаться
